он относился без всякого сожаления. Он был замешан в убийстве в августе 1925 
года бывшего резидента военной разведки Владимира Нестеровича, отравленного в 
одном из ресторанов города Майнца работниками аппарата КПГ, братьями Голке, 
после того как Нестерович покинул свой пост в Вене и перебрался в Германию, где 
вступил в контакт с представителями английских спецслужб. А в 1924 году, чтобы 
притушить скандал, вызванный действиями резидента "Людвига" (его "тезки"), 
Игнас вывез из Берлина в Вену его любовницу-проститутку, следы которой 
"затерялись", и полиция так и не смогла отыскать ее.
    Нет прямых доказательств, но вполне возможно, что Рейсс принимал прямое или 
косвенное участие в убийстве изменников и "невозвращенцев": резидента в 
Прибалтике Игнатия Дзевалтовского в конце 1925 года; бывшего сотрудника 
советской резидентуры в Германии Георга Земмельмана в июне 1931 года в Вене; 
курьера Ганса Виссангера в мае 1932 года в Гамбурге; одного из ведущих 
нелегалов Витольда Штурм де Штрема в декабре 1933 года в Вене. Известны ему 
были и обстоятельства убийства бывшего резидента ИНО Г. Агабекова. Короче 
говоря, он знал, чем грозит ему измена родине и "службе". Ведь в середине 20-х 
годов со всех разведчиков бралась специальная подписка, нарушение которой 
предусматривало наказание во внесудебном порядке.
    После убийства Кирова в СССР развернулся массовый террор, который, 
естественно, затронул и сотрудников советских спецслужб, находившихся как в 
СССР, так и за границей. Десятки разведчиков были отозваны, и большинство из 
них (хотя и не все) подверглись репрессиям. Чувство страха за себя, за свою 
семью витало над каждым, кто получал вызов в Москву, и иногда оно становилось 
непреодолимым. В этих условиях многие из советских резидентов стали 
невозвращенцами. Некоторые из них — А. Орлов в Испании, Л. Гельфанд в Италии, М.
 Штейнберг в Швейцарии — сделали это тихо, не афишируя свои поступки, а, 
прихватив деньги резидентур, просто скрылись. Другие, например В. Кривицкий и А.
 Бармин, рассчитывая, что ажиотаж вокруг их имен защитит от "внесудебного 
преследования", наоборот, обставили свое бегство с большим шумом.
    Одним из тех немногих советских разведчиков, которые не только отказались 
вернуться в СССР, но и выступили с резкими публичными заявлениями, 
оправдывающими такое решение, оказался и И. Рейсс (Порецкий). При этом его 
решение и его действия были не спонтанными, сиюминутными. Они были обдуманы им 
заранее, и практически тогда же он вступил на путь предательства.
    Вот что пишут в своем некрологе сами троцкисты: "Связавшись весной этого 
года (курсив мой. — И.Д.) со сторонниками IV Интернационала, И. Рейсс прежде 
всего предупредил их о том, что в Москве принято решение любыми средствами 
"ликвидировать" заграничных троцкистов и антисталинских коммунистов".
    То есть он вступил в прямой сговор с теми, против кого, в силу своих 
служебных обязанностей и данной им присяги, он должен был бороться. (Мы не 
будем входить в обсуждение вопроса о том, насколько были правы троцкисты в 
своей критике политики Советского Союза и лично Сталина, а говорим лишь о 
конкретных действиях И. Порецкого.)
    Далее Порецкий уже не мог остановиться. Приготовившись к бегству, он 
написал под псевдонимом "Людвига" письмо в ЦК ВКП(б) о разрыве со Сталиным. 
Письмо сильное, умное, энергичное, в духе писем князя Курбского Ивану Грозному. 
Нельзя не согласиться с его обвинениями в уничтожении "невинно убиенных и 
оклеветанных" деятелей революции ставших жертвами процессов 1936–1937 годов, 
которые Порецкий бросает в адрес Сталина.
    В своем письме Рейсс-Порецкий призывает рабочее движение избавиться от 
Сталина и сталинизма и отказаться от сталинского лозунга "Социализм в отдельно 
взятой стране". Он завершает его словами: "Вперед, к новым битвам за социализм 
и пролетарскую революцию! За создание IV (троцкистского. — И.Д.) 
Интернационала!"
    Письмо датировано 17 июля 1937 года. К нему приложен орден Красного Знамени,
 который автор возвращает со словами: "Было бы противно моему достоинству 
носить его в то время, как его носят палачи лучших представителей русского 
рабочего класса".
    Итак, Рейсс-Порецкий решил уйти хлопнув дверью. Свое письмо он передал 
сотруднице советского торгпредства во Франции Грозовской для отправки в Москву. 
Но письмо оказалось в руках у ответственного сотрудника ИНО Шпигельгласа. Тот 
прибыл в Париж именно для охоты за предателем-нелегалом, весной 1937 года 
установившим тайный контакт с лидером голландских троцкистов Сневлиетом 
(Марингом). О том, что этим предателем является Игнатий Рейсс (Людвиг), данные 
получили агентурным путем. А теперь в руках Шпигельгласа оказалась и самая 
прямая улика — письмо Людвига. К тому же стало известно, что копии своего 
письма Людвиг направил еще по нескольким адресам, то есть стремился довести его 
до сведения широкого круга людей.
    Теперь участь Рейсса-Порецкого была решена. Зная об этом, он (по данным П.А.
 Судоплатова) взял из кассы деньги, предназначенные на оперативные расходы, и 
вместе с женой и сыном уехал в Швейцарию. Но к этому времени агентура 
Шпигельгласа активно занималась поисками. Гертруда Шильдбах, старая знакомая 
семьи Порецких, бывшая содержательница явочной квартиры, агент ИНО, проживавшая 
в Риме, сумела установить адрес Порецких в Швейцарии. В своем письме к 
Порецкому она просила о свидании с ним для получения какого-то совета. Порецкий 
согласился на встречу. 4 сентября 1937 года он пошел на эту встречу вместе с 
женой. Шильдбах имела при себе коробку с отравленными конфетами, которую должна 
была передать Порецкому. Но в последнюю минуту поняла, что конфеты могут 
попробовать и жена Порецкого, Елизавета, и их сын, Роман. На это она не могла 
пойти. Она буквально выхватила коробку из рук Елизаветы и покинула кафе, где