В задачи создаваемых японцами формирований входили дестабилизация положения 
на Дальнем Востоке, его отрыв от России и, конечно же, сбор военной и 
политической информации.
    Военный отдел Харбинского монархического центра возглавляли генерал Кузьмин 
и профессиональный контрразведчик, бывший представитель Императорской ставки в 
международном разведбюро в Париже, а затем начальник Особого отдела армии 
Верховного правителя России А.В. Колчака, полковник Жадвоин, "спонсором" 
которого являлся японский резидент Такаяма.
    Только что созданная резидентура советской разведки в Харбине получила 
задание осуществить "агентурное проникновение" в этот отдел с целью получения 
секретной информации о его деятельности.
    Вскоре разведчики убедились, что со стороны к Военному отделу не 
подступиться. Пришлось искать человека, уже работающего там. С большим трудом 
чекистам удалось приобрести надежного помощника — Сомова, однако он не имел 
доступа к оперативным планам отдела. Приобрести же агента в руководящем звене 
казалось делом неосуществимым, так как там все люди были проверенные, 
закаленные в боях с большевистской властью, Красной армией.
    И все же поиски подходящей кандидатуры продолжались. От Сомова узнали, что 
есть в отделе некий подполковник Сергей Михайлович Филиппов. Во время 
Гражданской войны служил у Колчака, считался опытным, знающим офицером, 
пользовался авторитетом как военный специалист, был в курсе всех операций. И 
еще одна деталь, за которую так и хотелось ухватиться, — Филиппов отрицательно 
относился к зверствам таежных банд, иногда сдерживал их активность, за что 
кое-кто из офицеров считал его чуть ли не "пособником" красных. Решили глубже 
изучить его и привлечь к сотрудничеству. Методы вербовки в те годы были не 
очень хитроумными, но нередко давали нужный эффект. Прежде всего привлекали тех,
 кто подавал заявления о возвращении на родину и своим трудом хотел заработать 
это право. А так как времена были суровые, то иной раз приемы применялись, как 
говорят, "жесткие". Например, намекали, что в случае отказа от сотрудничества 
могут пострадать родные, живущие в России.
    Нуждавшихся в деньгах и не собиравшихся возвращаться вербовали, как правило,
 "втемную" от имени американской или японской разведок. Метод этот был хорош 
тем, что информация от таких агентов всегда поступала правдивая: никто не 
решался обманывать японцев и американцев, знали, что те скоры на расправу.
    Филиппов возвращаться на родину не собирался, жил скромно, нужды в деньгах 
не испытывал. Единственная зацепка — его "либерализм" — пока была слишком 
эфемерна. Но вскоре от Сомова узнали, что жена и дочь Филиппова живут во 
Владивостоке, и туда ушла депеша с просьбой разыскать их.
    Тем временем и противник не дремал. Однажды взволнованный Сомов, придя на 
встречу, протянул оперработнику местную эмигрантскую газету. Ткнув пальцем в 
одну заметку, сказал:
    — Читайте!..
    В заметке сообщалось о том, что беженец из Владивостока, бывший 
красноармеец Мухортов, рассказал о расправе над семьями офицеров. Перечислялись 
женщины и дети, которых чекисты казнили, отрубив им головы. Среди них были жена 
и дочь Филиппова.
    — Вы понимаете, в каком он сейчас состоянии? Он поклялся люто мстить 
советской власти.
    Заметка сразу же вызвала у разведчиков сомнения. Во-первых, сам факт казни 
детей был сомнителен, а во-вторых, чекисты расстреливали своих противников, а 
не рубили им головы — это был чисто китайско-японский метод казни. Одному из 
работников резидентуры удалось разыскать Мухортова, познакомиться с ним. В 
умело построенной беседе (от имени шайки контрабандистов, якобы собиравшихся 
привлечь Филиппова к сотрудничеству) чекист выяснил, что Мухортов никакой не 
красноармеец, а беглый уголовник, и заметку подписал за деньги, полученные от 
человека, который по описанию был очень похож на полковника Жадвоина. Стало 
ясно, что, ценя Филиппова как специалиста и опасаясь за его лояльность, японцы 
и белая контрразведка решили удержать его таким способом.
    Разведчик сумел было убедить Мухортова встретиться с Филипповым и 
рассказать о лживости заметки, как вдруг Мухортов выхватил пистолет и с криком: 
"Ах ты, гад, чекист! Я тебя видел в ЧК, когда на допрос водили!" — набросился 
на него. В завязавшейся схватке Мухортов был убит, резидентура потеряла важного 
свидетеля, К тому же из Владивостока поступила обескураживающая новость, что 
жена и дочь Филиппова "проживающими в городе не значатся".
    Несколько дней спустя Сомов явился на встречу с двумя важными сообщениями. 
Во-первых, Филиппов поделился с ним тем, что, желая лично отомстить большевикам 
за гибель семьи, он сам идет в рейд через границу в составе отряда полковника 
Ширяева. Более того, Сомову удалось узнать время и место перехода отрядом 
границы. Кроме того, Филиппов в разговоре с Сомовым упомянул, что фамилия его 
жены вовсе не Филиппова, а Барятинская, из чего следовало, что предыдущие 
поиски шли в ложном направлении. В ту же ночь во Владивосток ушла срочная 
информация. Отряд Ширяева беспрепятственно пропустили через границу, "вели" 
несколько километров, а затем в короткой схватке полностью разгромили, Ширяев 
бежал. Филиппова удалось взять в плен.
    Несколько дней местные чекисты, используя материалы, поступившие из 
резидентуры, упорно и настойчиво работали с ним, добиваясь добровольного 
перехода его на свою сторону, но безрезультатно. Во время одного из допросов он 
заявил:
    — Вы со мной ничего не сделаете. Самое страшное, что может испытать человек,
 я уже испытал — насильственную смерть самых близких мне людей.