интересные для немецкой разведки. Всего за время оперативной игры было 
захвачено более 50 агентов, арестовано 7 их пособников, получено от немцев 
несколько миллионов рублей.
    Но главная заслуга участников операции "Монастырь" заключалась в передаче 
большого количества отличной дезинформации. Ценность этой "информации" была 
определена не сотрудниками, проводившими операцию "Монастырь", а германским 
командованием и руководством английской разведки.
    Все было очень хорошо продумано. Во-первых, были найдены фиктивные 
источники информации среди бывших офицеров царской армии, служивших в 
Генеральном штабе у маршала Б.М. Шапошникова. Они были еще не старыми людьми 
(45–55 лет) и охотно подключились к игре. Во-вторых, вся дезинформация 
готовилась на высшем уровне, с участием заместителя начальника Генштаба 
генерала С.М. Штеменко, а в ряде случаев согласовывалась с наркомом путей 
сообщения, членом Государственного Комитета Обороны Кагановичем и даже с самим 
Верховным главнокомандующим И.В. Сталиным. Важные операции Красной армии в 
1942–1943 годах действительно осуществлялись там и тогда, где и когда их 
"подсказывал" "Гейне", однако они носили второстепенный, отвлекающий характер. 
Например, 4 ноября 1942 года "Гейне" сообщил, что Красная армия нанесет по 
немцам удары под Ржевом и на Северном Кавказе. Немцы стали готовиться к их 
отражению. Туда были переброшены дополнительные и немецкие (секретно), и 
советские (демонстративно) войска. Даже сам маршал Г.К. Жуков приказом Ставки 
из-под Сталинграда, где готовилась крупнейшая наступательная операция, 
подготовленная им, прибыл под Ржев. Он, не зная об игре, затаил обиду на 
Сталина, направившего его на второстепенный, даже третьестепенный участок 
фронта. Узнав о прибытии Жукова — "генерала «Вперед!»" — немцы еще более 
усилили свою оборону, ослабив другие участки фронта.
    Конечно, немцы отразили начатое под Ржевом наступление, и никакое 
мастерство Жукова спасти дело не могло. Тысячи солдат полегли в этих боях. Но 
зато начавшееся 19 ноября 1942 года неожиданно для немцев стратегическое 
наступление под Сталинградом завершилось полной победой. 300-тысячная армия 
противника во главе с генерал-фельдмаршалом Паулюсом была уничтожена или 
пленена. Наступил решающий перелом во Второй мировой войне. В этом есть заслуга 
и скромного агента НКВД "Гейне" — Александра Петровича Демьянова.
    Не меньшую роль сыграл "Монастырь" и в летней кампании 1943 года. "Гейне" 
сообщил немцам, что советские войска сконцентрированы на юге и востоке от 
Курска, но они недостаточно маневренны, поэтому их использование затруднено. Он 
также сообщил о том, что планируется осуществить наступательные операции к 
северу от Курска и на южном фронте. Переход же советских войск на 
Орловско-Курской дуге к стратегической обороне, а затем и к решающему 
наступлению оказался для немцев неожиданным. "Курская битва поставила 
германскую армию перед катастрофой", — справедливо отметил Сталин.
    Официально "Гейне" работал под другой фамилией младшим офицером связи в 
Генштабе Красной армии. Его телеграммы касались в основном железнодорожных 
перевозок воинских частей, военной техники и т.д., что давало возможность 
немцам рассчитать заранее планируемые нашей армией действия. Но руководители 
операции "Монастырь" исходили из того, что наблюдение за железными дорогами 
ведется и настоящей немецкой агентурой. Поэтому по указанным "Гейне" маршрутам 
под брезентовыми чехлами направлялись деревянные "танки", "орудия" и другая 
"техника". Чтобы подтвердить сообщения "Гейне" о совершенных "его людьми" 
диверсионных актах, в прессе печатали заметки о вредительстве на 
железнодорожном транспорте. Информация, сообщаемая "Гейне", делилась на 
сведения, добытые его "источниками" и им самим. Конечно, при этом "его" 
информация была беднее, с учетом занимаемого им невысокого положения.
    Как же воспринималась направляемая "Гейне" информация?
    В 1942 – первой половине 1944 года донесения "Макса" принимались 
радиостанциями абвера в Софии и Будапеште. Среди них были сведения о важнейших 
решениях Ставки, о суждениях маршала Шапошникова и других советских 
военачальников. Бывший руководитель разведпунктов абвера в этих точках Рихард 
Клатт в своих показаниях, данных американской спецслужбе летом 1945 года, 
рассказал, что донесения "Макса" высоко оценивались в "Отделе иностранных армий 
«Восток»" Генштаба сухопутных войск Германии. Как правило, решения не 
принимались до поступления от службы абвера материалов "Макса". Генерал Гелен в 
своих послевоенных воспоминаниях отзывался об "источнике из Москвы" как о 
большом достижении службы Канариса.
    Некоторые сотрудники абвера сомневались в безукоризненности сообщений 
"Макса", но в целом считали, что он заслуживает доверия. Шеф внешнеполитической 
разведки Германии Вальтер Шелленберг имел некоторые сомнения в достоверности 
информации "Макса". Он поделился этим с начальником генштаба сухопутных войск 
генералом Гудерианом. Тот ответил, что было бы безрассудным отказаться от этой 
линии, поскольку материалы уникальны, и других возможностей, даже близко 
стоящих к этому источнику, нет.
    В 1942 году советской разведке удалось на короткое время наладить 
сотрудничество с руководящим работником шифровальной службы абвера, полковником 
Шмитом. Он успел передать ряд важных разведывательных материалов абвера, 
полученных из Москвы. При анализе почти все они оказались дезинформацией 
"Гейне". Шмит, связанный и с британской разведкой, передал и ей ряд сообщений 
"Гейне", оформленных в виде ориентировок штаба сухопутных войск.
    Интересно отметить, что дезинформационные материалы "Гейне" трижды 
возвращались в советские органы госбезопасности. Впервые в феврале 1943 года — 
через Шмита; затем в марте того же года — через члена "кембриджской пятерки"