Воспоминания об этой встрече сохранились лишь со стороны Лизы. Ей, 
конечно, хотелось, чтобы Блок увлёкся ею, чтобы он испытал те же чувства, 
какими наполнилась она сама. «Странное чувство. Уходя с Галерной, я оставила 
часть души там. Это не полудетская влюблённость. На сердце скорее материнская 
встревоженность и забота». Эти слова написаны уже взрослой «матроной», таким 
Елизавете Юрьевне в 1936 году, вероятно, казалось её девичье увлечение или… она 
хотела так думать. Но есть ещё один свидетель их встречи. Это… сам Блок. Через 
неделю Лиза получила синий конверт, в который были вложены стихи: «Когда вы 
стоите на моём пути…» Сегодня эти строчки известны даже школьнику, но тогда они 
страшно обидели адресата. И действительно, вчитайтесь в первую фразу. Что 
значит — девушка «стоит на пути» мужчины? Да и тон всего послания 
менторскихолодный, больше о себе, чем о той, которая послужила поводом для 
стихотворения. А чего стоит совет «И потому я хотел бы, // Чтобы вы влюбились в 
простого человека, // Который любит землю и небо // Больше, чем рифмованные и 
нерифмованные // Речи о земле и небе, // Право я буду рад за вас…» Согласитесь, 
есть на что обидеться девушке, которая далеко не созрела ещё для материнской 
опеки мужчины. Лиза, конечно, нафантазировала себе после встречи с Блоком 
романтическую историю, а оказалось, что её просто не любят, заинтересовались ею,
 как очередной поклонницей… И немудрёно — Блокуто было всего двадцать шесть. 
Кто же в таком возрасте устоит против обожания юной красавицы? Словом, 
«сплетения душ» посреди несправедливости мира не получилось, и Лиза даёт себе 
зарок — никогда больше не встречаться с «предателем».
       В 1910 году Лиза вышла замуж за Дмитрия Владимировича КузьминаКараваева,
 юриста, друга поэтов и декадентов разных мастей. Молодых людей сблизила не 
любовь и не страсть, о чём говорит их недолгая совместная биография, в которой 
не нашлось места теплу, обычным семейным радостям, детям. Их объединило 
увлечение модными поэтическими и философскими течениями, а главным образом, 
стремление к богемному образу жизни. Дмитрия Владимировича принимали в самых 
рафинированных, эстетствующих домах Петербурга, онто и ввёл свою жену в круг 
выдающихся представителей «серебряного века». Однажды во время дружеской 
встречи в знаменитой «Башне» Вячеслава Иванова муж, желая порадовать Лизу, 
предложил ей познакомиться с четой Блоков. Юная жена решительно отказалась, чем 
удивила Дмитрия Владимировича. Последний, повидимому, не отличался особенной 
чуткостью и настоял на своём. Блок узнал Лизу. Для нашей героини начался самый 
смутный период жизни. Теперь она виделась со своим «богом» почти каждый день: 
общие застолья, развлечения, споры о поэзии, общие знакомые, которые как бы 
соединяли их, но «не хватало только одного и единственно нужного моста». 
Неразделённая любовь становилась тем мучительнее для Лизы, чем чаще они 
встречались. У Блока — законная жена, у Лизы — муж, их встречи всегда проходили 
на публике. Душевные страдания Лизы усугубились ещё и тем, что её первый 
сборник стихов решительно не понравился любимому. Он не захотел щадить 
несчастную женщину, сказал, что её поэзия откровенно подражательная и грешит 
профессиональной беспомощностью. Лиза снова обиделась и бежала из Петербурга. 
Бежала от непонимания единственного любимого человека, от той предреволюционной,
 предкатастрофической истомы, которая овладевала столицей, бежала от постылого 
мужа в своё имение, в Анапу. Она словно задумала последовать совету Блока, 
данному ей тогда, в далёкой юности — обратиться лицом к земным радостям и 
заботам. Здесь, на море, среди трудов на виноградниках (Елизавета Юрьевна 
занялась виноделием, и весьма деятельно) она даже как будто влюбилась в 
простого человека и даже родила дочку, которую назвала экзотически Гаяной, что 
означало — «земля». Но никакие даже совершенно новые впечатления материнства не 
в силах оказались заглушить в Лизе болезненное чувство к Блоку. Её письма к 
поэту напоминают исступлённый вопль души — клятвы в вечной любви. «…Мне хорошо 
думать, что нет в жизни ничего, что бы могло удалить или изменить для меня Вас. 
Вы знаете, я бы не могла и Гаяну свою любить, если бы не знала, что Вы вечны 
для меня». «Только одного хочу: Вы должны вспомнить, когда это будет нужно, обо 
мне; прямо взаймы взять мою душу. Ведь я же всё время, всё время около Вас. Не 
знаю, как сказать это ясно; когда я носила мою дочь, я её меньше чувствовала, 
чем Вас в моём духе».
       В Елизавете Юрьевне постепенно просыпалось стремление к 
самопожертвованию. Есть люди самодостаточные — в самом положительном смысле 
этого слова, а есть те, кому тесно в бессмыслице собственного "я". Таким 
обязательно необходим подвиг, полное отречение от себя, возможно, даже — 
сладость унижения. КузьминаКараваева не просто принадлежала ко второму 
человеческому типу, она была его совершенный образец. К сожалению, Блок, в 
котором она совершенно справедливо разглядела гения — существо трагическое по 
определению, — в её конкретной помощи не нуждался. Он отвечал ей сухо: 
«Елизавета Юрьевна, я хотел бы написать вам не только то, что получил Ваше 
письмо. Я верю ему, благодарю Вас и целую Ваши руки. Других слов у меня нет, а 
может быть, не будет долго…» И все…
       Они снова встретятся в Петербурге, перед самой войной 1914 года. 
КузьминаКараваева передаст Блоку рукопись своей второй книги стихов «Руфь», 
наполненной мистическими предчувствиями, религиозной символикой и прежними 
несовершенствами. Любовь оказалась способной забыть прежние обиды. Но чем 
старше они становятся, чем настойчивее бьётся в окна их жизни ветер перемен, 
тем полярнее расходятся судьбы. Блок уходит в армию, а Лиза снова едет в Анапу. 
Она не сдаётся — снова письма не менее жаркие, чем прежде. От него приходит 
лишь несколько эгоистических строк, которые потрясли её: «…На войне оказалось 
только скучно… Какой ад напряженья. А Ваша любовь, которая уже не ищет мне 
новых царств. Александр Блок». Влюблённая разражается потоками