малось выдвинутое против них обвинение, а мль д'Эскоман была 
приговорена к вечному тюремному заключению. Ее продолжали держать за решеткой и 
после падения Марии Медичи (1617) – так опасались показаний этой 
«лжесвидетельницы».
      Жаклин д'Эскоман утверждала, что заговорщики поддерживали связь с 
мадридским двором. Об этом же сообщает в своих мемуарах Пьер де Жарден, 
именовавшийся капитаном Лагардом. Они были написаны в Бастилии, куда Лагард был 
заключен в 1616 году. Он вышел на свободу после окончания правления Марии 
Медичи. Лагард узнал о связях заговорщиков, находясь на юге Италии, откуда 
энергичный испанский вицекороль граф Фуэнтос руководил тайной войной против 
Франции. Лагард, приехав в Париж, сумел предупредить Генриха о готовившемся 
покушении, но король не принял никаких мер предосторожности. В мемуарах Лагарда 
имеются не очень правдоподобные детали – вроде того, будто он видел Равальяка в 
Неаполе, куда тот привез якобы письма от герцога д'Эпернона.
      Показания д'Эскоман были опубликованы при правлении Марии Медичи, когда 
она боролась с мятежом крупных вельмож и хотела обратить против них народный 
гнев. Характерно, что эти показания не компрометировали королевумать Мемуары 
Лагарда были написаны после падения Марии Медичи и явно имели целью очернить 
королеву и ее союзника герцога д'Эпернона. Таким образом, оба эти свидетельства 
могут внушать известные подозрения. Вполне возможно, что Генрих IV пал жертвой 
«испанского заговора», в котором участвовали какието другие люди. В пользу 
этого предположения говорят настойчивые слухи об убийстве французского короля, 
распространившиеся за рубежом еще за несколько дней до 14 мая, когда был убит 
король, а также то, что в государственных архивах Испании чьято заботливая 
рука изъяла важные документы, относившиеся к периоду от конца апреля и до 1 
июля 1610 года. Что французский король пал жертвой заговора, руководимого 
испанцами, впоследствии утверждали такие осведомленные лица, как герцог Сюлли, 
друг и первый министр Генриха IV, а также кардинал Ришелье.
      
ЛИССАБОНСКИЙ ЗАГОВОР
      
      Португалия, Лиссабон. 1 декабря 1640 года 
      
      Из всей эпохи пребывания Португалии под властью испанских королей – так 
называемой «эпохи трех Филиппов» – наибольшее число трудностей выпало на долю 
последнего, Филиппа IV, наследовавшего трон в 1621 году. Именно во время его 
правления Португалия обрела независимость.
      Захватив Португалию, испанцы стали рассматривать это королевство в 
качестве одной из своих провинций. Герцог Оливарес, первый министр мадридского 
двора отобрал у грандов Португалии их должности, удалил дворянство от дел.
      В то же время ряд указов, ограничивающих при Оливаресе деятельность 
португальцев в колониях, тяжелые поражения Испании, понесенные в колониальных 
землях, а более всего налоговая политика Мадрида вызвали недовольство 
большинства населения страны. В период 1621–1640 годов резкое увеличение 
налогов задело интересы даже привилегированных слоев.
      Маргарита Савойская, герцогиня Мантуанская, управляла Португалией в 
качестве вицекоролевы, однако реальная власть находилась в руках Жоана де 
Вашконселуша, исполнявшего обязанности государственного секретаря при 
вицекоролеве. Этот министр был португальцем, но обращался со своими 
соотечественниками с такой суровостью, на какую едва ли были способны даже 
испанцы. Он с завидным искусством обогащался за счет простого народа. Герцог 
Оливарес охотно предоставил Жоану де Вашконселушу заботу о сборе налогов в 
Португалии.
      Тем временем в кругах образованных клириков, университетских 
преподавателей получили широкое признание так называемые «Акты кортесов в 
Ламегу» – фальсифицированный документ якобы XII века, устанавливавший права 
наследования португальского престола и правомерность выборов короля «народом», 
что содержало явный намек на незаконность присвоения португальского трона 
испанским королем.
      Эти трактаты питались, разумеется, не только учеными изысканиями. Взоры 
португальских дворян все чаще обращались к герцогу Браганце – наиболее 
вероятному из соперников Филиппа, отпрыску боковой ветви португальского 
королевского дома. Он не занимался политикой. Однако народ Португалии, 
проклинавший тиранию Испании, хотел видеть у власти именно дом Браганцы. 
Королевской пышностью отличался прием герцога в 1635 году в Эворе.
      Его приветствовали ректор университета и прелаты, в его честь отслужили в 
главном соборе города торжественную мессу. Он посетил Университет, где на 
церемонию собрались все доктора и магистры со знаками отличия.
      До конца октября 1638 года в Португалии то там, то тут было неспокойно. В 
1б39 году муниципалитет Лиссабона сообщал королю, что в столице растет число 
всяческих преступлений. В такой ситуации в головах нескольких человек из знати 
и приближенных к герцогу Браганце родился замысел заговора. Именно герцог 
должен был стать его центральной фигурой и получить престол. По некоторым 
сведениям, первые беседы о заговоре относятся к июню 1639 года, Составив план 
действий, заговорщики посвятили в него герцога. Однако тот счел, что время для 
таких дел еще не пришло. Заговор остался неосуществленным, но не был забыт.
      Оливарес, достаточно хорошо осведомленный о том, что происходило в 
Лиссабоне, хотя и не знал о заговоре, не мог не чувствовать скрытой угрозы в 
настроениях португальцев. С 1639 года он и Филипп IV представляли себе, кто из 
Португальской знати наиболее опасен, и собирались переселить их в Кастилию, 
ближе ко дво