о к главе правительства Портеле Вальядаресу. Как вспоминал позднее 
Франко, Портела был очень любезен с ним, но тем не менее устоял, заявив, что 
«противопоставить штыки воле нации равносильно самоуправству».
      Спустя более 20 лет, в ноябре 1957 года, Франко прочел в журнале «Рейно» 
статью генерала Хорхе Вигона о событиях 1936 года. По мнению Вигона, «главной 
фигурой в подготовке Движения (т. е. заговора и мятежа) был бывший командующий 
группой войск в Северной Африке генерал Эмилио Мола, а Франко – маленький его 
спутник». Генералиссимус был возмущен: «Как мог Вигон это написать, не будучи 
хорошо осведомлен о ситуации». И рассказал о совещании в доме биржевого дельца 
Дельгадо 8 марта 1936 года, где собрались в основном бывшие «африканцы». 
Незадолго до этого Франко, бывший командующий военновоздушными силами генерал 
М. Го дед и генерал Мола получили приказ главы нового правительства, пришедшего 
к власти, покинуть Мадрид. Новое назначение Франко, теперь уже бывшего 
начальника генерального штаба, – Канарские острова. Полковник Варела, 
представлявший находившегося в изгнании генерала X. Санхурхо, предложил немедля 
совершить переворот.
      Мола и Франко отказались: время упущено, надо ждать более благоприятной 
ситуации, когда в стране воцарится анархия и выход армии на улицы будет 
оправдан. По словам Франко, ему предложили быть руководителем движения, но он 
отказался, предложив кандидатуру генерала Санхурхо.
      То, как впоследствии развивались события, дает основание с доверием 
отнестись к словам Франко. Это не означает, однако, преуменьшения роли Молы, 
бывшего командующего группой войск в Северной Африке, души и мозга заговора, 
«Директора», как он подписывал свои секретные циркуляры. Конспираторы сохранили 
в тайне свои приготовления к мятежу. Но самым осторожным среди них был 
Франсиско Франко. Проницательный И. Прието, лидер испанских социалистов и 
министр многих кабинетов Республики, во время дополнительных выборов в кортесы 
в выступлении в Куэнке уже 2 мая 1936 года назвал Франко «ферментом 
сокрушения»: «Генерал Франко благодаря своей молодости, своим дружеским связям 
в армии, своему личному престижу представляется в данный момент тем человеком, 
который может возглавить движение такого рода».
      23 июня Франко направил письмо главе правительства Касеросу Кироте: «Лгут 
те, кто изображает армию враждебной республике. Вас вводят в заблуждение те, 
кто, преследуя свои темные цели, разглагольствуют о мнимых заговорах» Письмо 
генерала мало кого успокоило: приближение грозы ощущалось многими.
      Мола, взявший в начале мая с согласия Санхурхо все нити заговора в свои 
руки, установил прочные связи как с Испанским военным союзом, куда входили 
офицеры чином не ниже полковника, так и с карлистами – наиболее архаичными во 
всем потоке испанских правых, ставившими целью восстановление монархии во главе 
с представителями той ветви Бурбонов, которая безуспешно добивалась трона еще с 
1830х годов Карлисты, имевшие опору прежде всего в Наварре, были весьма 
активны и представляли собой реальную силу – их военизированные отряды, 
называемые «рекете», насчитывали в то время 9 тысяч человек.
      9 июля стороны пришли к компромиссному решению, союз военных и карлистов 
не будет на первых порах связан с флагом – монархическим или республиканским.
      Что касается фаланги – испанской разновидности фашизма, получившей 
организационное оформление в 1933 году, то поначалу Мола контакта с ней не 
искал, так как полагал, что руководить мятежом должны только военные. Тем не 
менее «вождь» фаланги Хосе Антонио Примо де Ривера (сын покойного диктатора), 
находившийся в тюрьме в Аликанте по обвинению в незаконном хранении оружия, 
весьма энергично атаковал Молу, предлагая услуги своей военизированной милиции. 
14 июля Примо де Ривера предупредил генерала: если военные не начнут 
действовать через 72 часа, фаланга сама начнет мятеж. Заговор вступил в 
заключительную стадию.
      12 июля был убит лейтенант X. Кастильо, добровольно исполнявший 
обязанности инструктора антифашистской милиции. Его убийцы были агентами 
Испанского военного союза. В ответ на другой день был убит Кальво Сотело, лидер 
правого «Национального блока». 17 июля рано утром агент Молы направил из 
Байонны шифрованные телеграммы. По одной из версий, текст их гласил: «17 в 17. 
Директор». Это был сигнал к мятежу.
      Мятеж вспыхнул 17го пополудни в Марокко, 18го он охватил гарнизоны всей 
страны. Как заметил испанский политолог и историк X. Тусель, крайне правые 
восприняли результаты выборов 18 февраля 1936 года, принесшие победу Народному 
фронту, как свидетельство того, что «демократическая система передала страну в 
руки революции, и поэтому необходимо без промедления начать работу по подрыву 
ее».
      Начало мятежа оказалось для правительства неожиданностью и 
дезорганизовало его работу. Капитан У. Орад де ла Торре вспоминает: «В военном 
министерстве не было ничего, что стояло бы на месте. Все было в хаосе. Касерес 
Кирога, премьерминистр и военный министр, был в состоянии коллапса, неспособен 
принимать решения».
      Постепенно мятеж не только перерос в гражданскую войну, но в тревожной 
атмосфере предвоенной Европы произошла интернационализация конфликта, причем по 
воле его участников. Первый шаг был сделан главой республиканского 
правительства, направившим телеграмму с призывом о помощи премьерминистру 
Франции Л. Блюму. Второй, более результативный шаг был сделан Франко.
      Генерал прилетел в Марокко 19 июля. Но флот остался верным Республике, а 
значит, восставшие части были лишены возможности переправиться в Испанию. 
Просьба о закупке десяти транспортных самолетов у частных фирм, переданная от 
имени Франко министерству иностранных дел Германии, успеха не имела. «Известие 
о том, что м