дин из младших отпрысков королевского дома. Самым же сенсационным 
было сообщение о том, что при герцоге Энгиенском находится или же приезжает к 
нему Дюмурье, печально знаменитый генерал, изменивший революционной Франции.
      Вряд ли можно точно определить, кто первым передал Бонапарту эти известия.
 Но следует считать вполне установленным, что мысль об аресте и казни герцога 
Энгиенского была подана Первому консулу Талейраном. В ту пору Талейран еще 
считал для себя невозможным возвращение Бурбонов – он боялся отмщения. Позже он 
с тем же невозмутимым спокойствием решительно отрицал свою причастность к делу 
герцога Энгиенского. Сам же Бонапарт прямо говорил, что не думал о герцоге 
Энгиенском до тех пор, пока Талейран не подал ему мысли о его аресте и казни.
      По сходным с Талейраном мотивам идею казни КондеБурбона поддерживал и 
Фуше. Для бывшего главы карательной миссии в Лионе, депутата Конвента, 
голосовавшего за эшафот для короля, возвращение Бурбонов представлялось 
катастрофой Фуше понимал, что казнь Антуана Бурбона породит много новых 
затруднений для Бонапарта (когда все будет кончено, он произнесет свою 
знаменитую фразу «Это хуже, чем преступление, это ошибка» – правда, некоторые 
историки приписывают эти слова Талейрану).
      События же развивались так 8 марта Моро из тюрьмы послал Бонапарту письмо,
 в котором признавался, что до сих пор говорил неправду, все отрицая. Он 
виделся с Пишегрю по инициативе последнего; но отказался от участия в заговоре, 
не стал беседовать с Кадудалем, которого привел, не спросясь, Пишегрю. Но 
оставалось при всем том несомненным, что генерал Республики вступал в 
недозволенные переговоры с ее врагами. Для хода дела письмо мало что прибавляло 
нового, сообщаемые им факты уже были известны из показаний его адъютанта 
генерала Лажоне и других арестованных. Сторонникам оппозиции и самому себе Моро 
этим письмом, которое постарались сделать известным, нанес большой моральный 
урон.
      9 марта, опознанный на перекрестке Одеона в кабриолете, после 
ожесточенной схватки был арестован Кадудаль. Убедившись, что дело проиграно, он 
спокойно и хладнокровно, стараясь взять на себя большую долю ответственности, 
подтвердил все предъявленные ему обвинения.
      Каждый день приносил новые ужасающие подтверждения этого разветвленного 
заговора, проникшего, казалось, во все поры государственного организма. 
Наполеон был в состоянии почти постоянной ярости.
      10 марта был созван узкий совет. Повидимому, Бонапарт уже принял решение 
– арестовать герцога Энгиенского, но хотел узнать мнение своих ближайших 
помощников На совете присутствовали три консула, высший судья (министр юстиции) 
Ренье, Талейран, Фуше, Мюрат.
      Талейран, Фуше, разумеется, поддерживали идею ареста герцога Энгиенского. 
Камбасерес высказался против этой меры. «Так вы, оказывается, скупы на кровь 
Бурбонов», – бросил ему реплику Бонапарт. Камбасерес замолчал.
      Бонапарта не смущало, что герцог жил в Бадене и никак не был связан с 
открывшимся заговором К этому времени Наполеон распоряжался в западной и южной 
Германии, как у себя дома А второе препятствие тоже значения не имело, так как 
он уже решил судить герцога военным судом.
      Руководство операцией в Бадене было поручено Коленкуру, выбор для этой 
цели бывшего маркиза, перешедшего к Первому консулу на службу, свидетельствовал 
о том, как тщательно все продумал Бонапарт; он не только хотел приковать к себе 
Коленкура – первый акт подготавливаемой трагедии должен был выполнить 
представитель старой аристократии Коленкур блистательно справился с операцией 
Его попытки позже оправдаться встречали резкие возражения.
      Все прошло по разработанному плану В ночь с 14 на 15 марта герцог 
Энгиенский был захвачен вторгшимися на территорию Бадена французскими драгунами,
 сразу же обнаружилось, что Дюмурье нет и не было; при герцоге состоял некто 
Тюмери, его фамилию в немецком произношении французские агенты приняли или 
делали вид, что приняли, за Дюмурье. Герцога Энгиенского доставили в 
Венсеннский замок; его полная непричастность к заговору Пишегрю – Кадудаля была 
со всей очевидностью доказана Тем не менее 20 марта в девять часов вечера дело 
принца рассматривал военный суд под председательством полковника Юлена, одного 
из участников взятия Бастилии.
      Военный суд обвинил герцога в том, что он получал деньги от Англии и 
воевал против Франции В три часа ночи без четверти пленник был приговорен к 
расстрелу. Председатель военного суда Юлен хотел от имени суда написать 
Наполеону ходатайство о смягчении приговора, но генерал Савари, специально 
посланный из Тюильрийского дворца, чтобы следить за процессом, вырвал у Юлена 
перо из рук и заявил: «Ваше дело кончено, остальное уже мое дело». Принц, все 
еще не веря, что дело принимает серьезный оборот, написал письмо Первому 
консулу; он просил свидания с ним Но это его не спасло. В три часа ночи герцог 
Энгиенский был выведен в Венсенский ров и расстрелян.
      В последнем, за несколько дней перед смертью написанном документе – в 
завещании – Наполеон счел нужным снова вернуться к делу герцога Энгиенского. Он 
написал коротко: «Я велел арестовать и предать суду герцога Энгиенского; этого 
требовали интересы и безопасность французского народа».
      21 марта появилось сообщение о казни принца. Расстрел 32летнего герцога 
Энгиенского вызвал невероятный шум во всем мире. Взрыв негодования объяснялся 
прежде всего тем, что он был принцем королевского дома.
      «Казнь герцога Энгиенского от начала до конца была политическим актом, – 
пишет известный историк А.З. Манфред. – Расстрелом члена королевской семьи 
Бонапарт объявил всему миру, что к прошлому нет возврата. В Венсеннском рву был 
еще раз расстрелян миф о божественной природе королевской власти, Бонапарт не 
побоялся взя