Красную армию. Он определен в 22ю стрелковую бригаду инженерных войск и 
направляется в Полтаву. Получив разрешение совмещать службу с концертной 
работой, Козловский участвует в постановках Полтавского 
музыкальнодраматического театра. Здесь Козловский, по существу, и 
сформировался как оперный артист. В его репертуар входят арии в 
«НаталкеПолтавке» и «Майской ночи» Лысенко, «Евгении Онегине», «Демоне», 
«Дубровском», «Гальке» Монюшко, такие ответственные и технически сложные партии,
 как Фауст, Альфред («Травиата»), Герцог («Риголетто»).
      В 1924 году певец поступает в труппу Харьковского оперного театра, куда 
его пригласил ее руководитель А.М. Пазовский. Блестящий дебют в «Фаусте» и 
следующие выступления позволили молодому артисту занять ведущее положение в 
труппе. Еще через год, отвергнув заманчивое и весьма почетное предложение от 
знаменитой «Мариинки», артист приезжает в Свердловский оперный театр. В 1926 
году имя Козловского впервые появляется на московских афишах. На столичной 
сцене певец дебютировал на сцене филиала Большого театра в партии Альфреда в 
«Травиате». Стоявший в тот вечер за дирижерским пультом оркестра М.М. 
ИпполитовИванов сказал после спектакля: «Этот певец – многообещающее явление в 
искусстве…»
      В Большой театр Козловский пришел уже не дебютантом, а сложившимся 
мастером.
      В первый же сезон работы молодого певца в Большом театре В.И. 
НемировичДанченко сказал ему по окончании спектакля «Ромео и Джульетта»: «Вы 
необычайно храбрый человек. Вы идете против течения и не ищете сочувствующих, 
бросаясь в бурю противоречий, которые переживает сейчас театр. Я понимаю, что 
вам трудно и многое пугает вас, но поскольку вас окрыляет ваша смелая 
творческая мысль – а это чувствуется во всем – и виден везде ваш собственный 
творческий почерк, плывите не останавливаясь, не сглаживайте углы и не ждите 
сочувствия тех, кому вы кажетесь странным».
      А вот мнение Натальи Шпиллер: «В середине двадцатых годов в Большом 
театре появилось новое имя – Иван Семенович Козловский. Тембр голоса, манера 
пения, актерские данные – все в молодом тогда артисте изобличало ярковыраженную,
 редкую индивидуальность. Голос Козловского никогда не отличался особой мощью. 
Но свободное извлечение звука, умение концентрировать его позволяло певцу 
„прорезать“ большие пространства. Козловский может петь с любым составом 
оркестра и с любым ансамблем. Его голос звучит всегда чисто, звонко, без тени 
напряжения. Эластичность дыхания, гибкость и беглость, непревзойденная легкость 
в верхнем регистре, отточенная дикция – поистине безупречный вокалист, с годами 
доведший владение голосом до высшей степени виртуозности…»
      В 1927 году Козловский спел Юродивого, ставшего вершинной ролью в 
творческой биографии певца и подлинным шедевром в мировом исполнительском 
искусстве. Отныне этот образ стал неотделим от имени его создателя.
      Вот что пишет П. Пичугин: «…Ленский Чайковского и Юродивый Мусоргского. 
Трудно найти во всей русской оперной классике более несхожие, более контрастные,
 даже в известной степени чуждые по своей чисто музыкальной эстетике образы, а 
между тем и Ленский и Юродивый – едва ли не в равной степени высшие достижения 
Козловского. Об этих партиях артиста много написано и сказано, и все же нельзя 
еще раз не сказать о Юродивом, образе, созданном Козловским с бесподобной силой,
 ставшем в его исполнении попушкински великим выражением „судьбы народной“, 
голосом народа, криком его страданий, судом его совести. Все в этой сцене, 
исполняемой Козловским с неподражаемым мастерством, от первого до последнего 
произносимого им слова, от бессмысленной песенки Юродивого „Месяц едет, котенок 
плачет“ до знаменитого приговора „Нельзя молиться за царяИрода“ полно такой 
бездонной глубины, смысла и значения, такой правды жизни (и правды искусства), 
которые поднимают эту эпизодическую роль на грань высочайшей трагедийности… 
Есть в мировом театре роли (их немного!), что давно слились в нашем 
представлении с тем или иным выдающимся актером. Таков Юродивый. Он навсегда 
останется в нашей памяти как Юродивый – Козловский».
      С тех пор артист спел и сыграл на оперной сцене около пятидесяти самых 
разнообразных ролей. О. Дашевская пишет: «На сцене этого прославленного театра 
он спел самые разные партии – лирические и былинные, драматические, а порой и 
трагические. Самые лучшие из них – Звездочет („Золотой петушок“ Н.А. 
РимскогоКорсакова) и Хосе („Кармен“ Ж. Бизе), Лоэнгрин („Лоэнгрин“ Р. Вагнера) 
и Принц („Любовь к трем апельсинам“ С.С. Прокофьева), Ленский и Берендей, 
Альмавива и Фауст, вердиевские Альфред и Герцог – трудно перечислить все роли. 
Сочетая философскую обобщенность с точностью социальнохарактерных черт 
персонажа, Козловский создавал неповторимый по цельности, емкости и 
психологической точности образ». «Его герои любили, страдали, их чувства были 
всегда просты, естественны, глубоки и проникновенны», – вспоминает певица Е.В. 
Шумская.
      В 1938 году по инициативе В.И. НемировичаДанченко и под художественным 
руководством Козловского создан Государственный ансамбль оперы СССР. Здесь 
работали такие известные певцы, как М.П. Максакова, И.С. Паторжинский, М.И. 
ЛитвиненкоВольгемут, И.И. Петров, в качестве консультантов – А.В. Нежданова и 
Н.С. Голованов. За три года существования ансамбля Иван Сергеевич осуществил 
ряд интереснейших постановок опер в концертном исполнении: «Вертер» Ж. Массне, 
«Паяцы» Р. Леонкавалло, «Орфей» К. Глюка, «Моцарт и Сальери» Н.А. 
РимскогоКорсакова, «Катерина» Н.Н. Аркаса, «Джанни Скикки» Дж. Пуччини.
      Вот что писал композитор К.А. Корчмарев о первом спектакле ансамбля – 
опере «Вертер»: "Во всю ширину эстрады Большого зала консерватории установлены 
оригинальные коричневые ширмы. Верх их полупрозрачен: сквозь прорези виден