в хижину своего старикасекретаря, полководец с остальной свитой устроился под 
навесом перед дверью дома.
      Гай Юлий Цезарь был высокого роста, светлокожий, хорошо сложен, с чуть 
полноватым лицом, глазами черными и живыми. Он очень тщательно ухаживал за 
своим телом, и не только стриг и брил, но и выщипывал волосы, что было тогда не 
принято. Цезарь ненавидел свою лысину, поэтому обычно зачесывал волосы с темени 
на лоб и с большим удовольствием носил лавровый венок. Он носил сенаторскую 
тунику с бахромой на рукавах и непременно ее подпоясывал, но слегка. Диктатор 
отличался крепким здоровьем. Правда, в конце жизни с ним случались внезапные 
обмороки, его мучили ночные кошмары.
      Цезарь прославился не только своими военными и политическими победами. 
Древний историк Светоний в книге «Жизнь двенадцати Цезарей» писал:
      «На любовные утехи он, по общему мнению, был падок и расточителен. Он был 
любовником многих знатных женщин – в том числе Постумии, жены Сервия Сульпиция, 
Лоллии, жены Авла Габиния, Тертуллы, жены Марка Красса, и даже Муции, жены Гнея 
Помпея. Действительно, и Курионы, отец и сын, и многие другие попрекали Помпея 
за то, что из жажды власти он женился на дочери человека, изза которого 
прогнал жену, родившую ему троих детей, и которого не раз со стоном называл 
своим Эгисфом. Но больше всех остальных любил он мать Брута, Сервилию: еще в 
свое первое консульство он купил для нее жемчужину, стоившую шесть миллионов, а 
в гражданскую войну, не считая других подарков, он продал ей с аукциона 
богатейшие поместья за бесценок. Когда многие дивились этой дешевизне, Цицерон 
остроумно заметил: "Чем плоха сделка, коли третья часть остается за продавцом?" 
Дело в том, что Сервилия, как подозревали, свела с Цезарем и свою дочь Юнию 
Третью.
      И в провинциях он не отставал от чужих жен: это видно хотя бы из 
двустишья, которое также распевали воины в галльском триумфе:
      
    Прячьте жен: ведем мы в город лысого развратника.
    Деньги, занятые в Риме, проблудил ты в Галлии.
      
      Среди его любовниц были и царицы – например, мавританка Эвноя, жена 
Богуда: и ему и ей, по словам Назона, он делал многочисленные и богатые подарки.
 Но больше всех он любил Клеопатру: с нею он и пировал не раз до рассвета, на 
ее корабле с богатыми покоями он готов был проплыть через весь Египет до самой 
Эфиопии, если бы войско не отказалось за ним следовать; наконец, он пригласил 
ее в Рим и отпустил с великими почестями и богатыми дарами, позволив ей даже 
назвать новорожденного сына его именем. Некоторые греческие писатели сообщают, 
что этот сын был похож на Цезаря и лицом и осанкой. Марк Антоний утверждал 
перед сенатом, что Цезарь признал мальчика своим сыном и что это известно Гаю 
Матию, Гаю Оппию и другим друзьям Цезаря; этот Гай Оппий написал целую книгу, 
доказывая, что ребенок, выдаваемый Клеопатрой за Цезаря, в действительности 
вовсе не сын Цезаря (как будто это нуждалось в оправдании и защите!). Народный 
трибун Гельвий Цинна многим признавался, что у него был написан и подготовлен 
законопроект, который Цезарь приказал провести в его отсутствие: по этому 
закону Цезарю позволялось брать жен сколько угодно и каких угодно, для рождения 
наследников. Наконец, чтобы не осталось сомнений в позорной славе его 
безнравственности и разврата, напомню, что Курионстарший в какойто речи 
назвал его мужем всех жен и женой всех мужей».
      Во время описываемых событий наследники египетского трона Птолемей XIII и 
его сестра Клеопатра VII никакой реальной власти не имели. Они были еще очень 
молоды, и от их имени распоряжались враждующие между собой группировки жрецов. 
Когда Цезарь прибыл в Египет, верх одержала партия Птолемея, а приверженцы 
царицы Клеопатры (в том числе и она сама) были изгнаны из Александрии.
      Клеопатра пыталась найти в Цезаре защитника. Древний историк Дион Кассий 
писал:
      «Сначала Клеопатра вела свою тяжбу с братом у Цезаря через других людей, 
но как только разведала его натуру (был он сластолюбив в высшей степени и имел 
дело со многими разными женщинами, с кем попало), она написала ему, заявляя, 
что друзья ее предали и ей необходимо самой лично защищать свои интересы. Ибо 
она была прекраснейшей из женщин и находилась тогда в самом расцвете красоты. У 
нее был чудеснейший голос, и благодаря своему обаянию она умела разговаривать 
со всяким. Видеть и слышать ее было великое наслаждение, поэтому она и могла 
повергнуть любого: и человека хладнокровного, и немолодого. Цезаря она решила 
поразить этим обычным способом и возложила на свою красоту все надежды на 
достижение благоприятного исхода дела. Она попросила разрешения предстать пред 
его очами. Получив его, она красиво оделась, однако с таким расчетом, чтобы вид 
ее был преисполнен достоинства и вместе с тем вызывал бы сострадание. С таким 
замыслом она прибыла в Александрию и ночью тайно от Птолемея проникла во дворец.

      Цезарь, увидев ее и едва услышав ее голос, мгновенно был покорен ею, а 
наутро он послал за Птолемеем и стал пытаться их помирить; Цезарь, 
намеревавшийся прежде быть судьей над Клеопатрой, стал теперь ее защитником.
      Молодой царь, совсем еще мальчик, неожиданно увидев сестру во дворце, 
вскипел гневом и выскочил на улицу, стал вопить, что его предали, и в конце 
концов на глазах у собравшейся толпы сорвал с головы царскую диадему и швырнул 
ее на землю. Так как изза этого возникло большое смятение, то воины Цезаря 
схватили Птолемея; египтяне, однако, уже поднялись. С первого же натиска они 
могли бы взять дворец, напав одновременно с суши и моря; римляне не были в 
состоянии оказать им сопротивление, поскольку не позаботились ни о чем, полагая,