время в беседе, пока сон не сморил одного за другим. Заснула и Гретхен, положив 
хорошенькую головку на плечо своего кавалера, который гордо и счастливо сидел, 
стараясь не шелохнуться. Утром Гретхен была уже более ласкова с поэтом и даже 
нежно пожала ему руку. Казалось, ничто не помешает сближению молодых людей, как 
вдруг полиция узнала о проделках веселой компании. Началось дознание, 
последовали допросы.
      Гретхен заявила, что действительно встречалась с Гёте, причем не без 
удовольствия, однако всегда смотрела на него как на ребенка, и относилась к 
нему как сестра к брату. Вольфганг был оскорблен до глубины души. В пятнадцать 
лет он считал себя настоящим мужчиной, а не мальчишкой, на которого смотрят 
сверху вниз! Гёте плакал, сердился, негодовал и, конечно, «вырвал из своего 
сердца женщину», так жестоко осмеявшую его искренние чувства!
      Но как мимолетны увлечения юности! Если бы Вольфгангу Гёте в пору первой 
любви сказали, что вскоре он забудет свою очаровательную Гретхен и отдаст свое 
горячее сердце другой девушке, столь же прекрасной, но еще более близкой по 
духу, он бы вознегодовал. Тем не менее через два года, когда Гёте уже учился в 
Лейпциге, именно так и случилось.
      В доме трактирщика Шенкопфа собиралась за табльдотом компания молодых 
людей, среди которых был и Гёте. Хозяин и хозяйка, очень милые люди, восседали 
тут же, а их очаровательная дочь хлопотала на кухне и подавала гостям вино. Это 
и была АннаКатерина, или попросту Кетхен, которую Гёте в своих ранних 
сборниках называя то Анхен, то Аннетой.
      О внешности 19летней девушки можно судить по письму Горна, одного из 
друзей Гёте. «Представь себе девушку, – писал он, – хорошего, но не очень 
высокого роста, с круглым, приятным, хотя не особенно красивым личиком, с 
непринужденными, милыми, очаровательными манерами. В ней много простоты и ни 
капли кокетства. Притом она умна, хотя и не получила хорошего воспитания. Он ее 
очень любит и любит чистой любовью честного человека, хотя и знает, что она 
никогда не сможет быть его женой». Кетхен не осталась равнодушной к чувствам 
молодого поэта и ответила ему взаимностью.
      И вдруг Вольфганг начал бешено ревновать девушку, причем совершенно 
беспочвенно. В конце концов Кетхен надоели оскорбляющие ее достоинство 
подозрения, и она оставила Гёте и больше никогда к нему не возвращалась. Поэт 
пытался вернуть ее расположение, но – без успеха. Только после разрыва Гёте 
понял, как сильно любил эту девушку.
      Сильные душевные муки заставили его искать забвения в вине и кутежах, чем 
он основательно подорвал свое здоровье. Чтобы восстановить силы, Гёте уехал 
домой во Франкфурт, но образ очаровательной девушки преследовал его и там. 
Через два года после разрыва он узнал, что Кетхен выходит замуж, причем за его 
доброго знакомого, доктора Канне, будущего вицебургомистра Лейпцига. 
Потрясение было столь велико, что у поэта открылось легочное кровотечение. 
Вольфганг писал своей возлюбленной трогательные письма, в которых обещал уехать 
подальше и навсегда забыть ее, предупреждал, что она не должна ему отвечать. Но 
в благородном порыве самопожертвования в душе его пробудилось сожаление о 
потерянном счастье, и перо вывело грустнозадушевные строки: «Вы мое счастье! 
Вы единственная из женщин, которую я не мог назвать другом, потому что это 
слово слишком слабо в сравнении с тем, что я чувствую».
      Плодом любви Гёте к Кетхен стала пастораль «Капризы влюбленного». В ее 
героях, проводящих время в беспрерывных ссорах, легко узнаются Гёте и Кетхен. 
Сюжетами для его произведений часто служили события из его собственной жизни. 
Великий поэт както сказал: «Все мои произведения – только отрывки великой 
исповеди моей жизни».
      Когда Гёте выздоровел, его отправили в Страсбург для изучения 
юриспруденции. Страсбург был веселым городом, и Гёте вскоре забыл о Кетхен. В 
этом городе много танцевали, даже под открытым небом, и Гёте не мог не 
поддаться всеобщему увлечению. Он начал брать уроки у местного танцмейстера, у 
которого было две дочери – Люцинда и Эмилия. После первого же урока оказалось, 
что Гёте полюбил Эмилию, а Люцинда полюбила Гёте.
      Увы, Эмилия любила другого, поэтому Гёте не приходилось рассчитывать на 
взаимность. Между тем Люцинда, как истая француженка, не скрывала своего 
чувства и часто укоряла Гёте, что ее сердцем пренебрегают. Однажды она 
обратилась к гадалке. Карты показывали, что девушка не пользуется расположением 
человека, к которому неравнодушна. Люцинда побледнела, и гадалка, догадавшись, 
в чем дело, заговорила о какомто письме, но девушка прервала ее словами: 
«Никакого письма я не получала, а если правда, что я люблю, то правда также, 
что я заслуживаю взаимности». Она убежала в слезах. Гёте с Эмилией бросились за 
ней, но девушка заперлась, и никакие просьбы не могли заставить ее открыть 
двери.
      Эмилия предложила Гёте прекратить уроки танцев и чистосердечно призналась 
ему, что любит другого и связана с ним словом. Эмилия также сказала, что Гёте 
поступит благородно, если оставит их дом, так как и она начинает питать к нему 
симпатии, а это может иметь дурные последствия. Подчинившись горькой 
необходимости, Гёте удалился.
      Среди многочисленных романов, пережитых великим поэтом, его связь с 
дочерью зозенгеймского пастора Бриона, Фридерикой, заслуживает особого внимания.

      Двадцатилетний Гёте был на четыре года старше доброй, поэтичной Фридерики.
 Он попал в Зозенгейм случайно и испытал чувство удивления, смешанное с 
восхищением, когда в скромном домике зозенгеймского пастора перед ним предстала,
 сияя целомудренной красотой, маленькая Фридерика. Она была в коротенькой юбке