Неграмотная в своей массе паства молодой церкви нуждалась в зрительном образе, 
который помогал бы ей молиться и понимать библейские истории. Византийская 
церковь старалась освободить верующих от языческих оков.
      В V–VI вв. иерархи христианской религии очистили культ от греческих и 
египетских богов, сохранив самые привлекательные черты этих символов. «Культу 
Марир» был отведен в качестве праздника Успение Богородицы день 13 августа, 
прежде считавшийся днем Исиды и Артемиды – языческих богинь плодородия и охоты.
      В последующие столетия простые люди приписывали Марии дух материнства. 
Почитание Пресвятой Девы повлияло на развитие христианства и мировой культуры в 
целом. После ужасов Средневековья люди нуждались в более гуманной атмосфере для 
своих молитв. В XII–XIII вв. почитание Марии (названное «культом Девы Марии») 
сделало ее самой любимой фигурой в истории. Требовательный Бог уже больше не 
сбрасывал погибшие души в ад. Пресвятая Дева спасала своих детей, давала им 
тепло, здоровье и надежду. Она проявляла жалость и материнское сострадание.
      Для многих христиан Средневековья Мария стала почти частью Святой Троицы, 
хотя богословы отрицали какуюлибо роль Марии в Троице. Являясь защитницей и 
посредницей перед Богом, она превратила церковь в более заботливое учреждение.
      Отцы церкви, начиная с Августина и кончая папами недавних времен, особо 
заботились об определении ее места в религиозной иерархии. В Евангелии 
утверждалось, что Иисус был «рожден женщиной». Одни объясняли это 
древнееврейским оборотом, означавшим, что Иисус был человеческим существом, 
реальным, человеком. Без матери его деятельность среди людей была бы слишком 
сверхъестественной. Другие отрицали непорочные роды, заверяя, что делают это во 
имя человечества. Как мог Иисус быть человеком, если не был рожден как все 
остальные? Вопрос о гарантии Воплощения остается спорным. Подобно вере в Иисуса 
как в божество это в основном – вопрос веры.
      Хотя текстовые варианты Евангелия от Матфея включают и строчку: «Иосиф 
родил Иисуса», больше всего места в христианских писаниях, посвященных Марии, 
отводится ее непорочности. Католицизм практически единодушно учит, что Мария 
зачала Иисуса, не потеряв девственности.
      Ее нетронутая девственность была связана с выдвинутой Святым Павлом 
концепцией первородного греха. Все люди от рождения грешны, говорил Павел. 
Более поздняя церковь (вплоть до XIX в., согласно официальному догмату) 
объявила ее непорочной. В момент зачатия она была освобождена от греха.
      Богословы IV в. установили, что Мария была theotokos – «родительницей 
Бога». К тому времени церковь объявила Иисуса божеством, логически последовало 
название Богоматери. Ее святое предназначение вдохновило иконописцев восточной 
православной церкви. Другие видели в ней символ искупления грехов человеческих 
через природу. Миннезингеры и трубадуры Средневековья восхваляли ее идеальное 
благородство. Благодаря ей родилось рыцарство. В XV–XVI вв. художники 
итальянского Возрождения увидели в ней образец идеальной красоты. В 
католических церквях проникновенно исполнялась полная благодати «Аве Мария». 
Привлекательность христианского искусства в значительной степени объяснялась 
физической красотой женщины, олицетворенной образом Марии.
      Мария стала церковным символом семьи и центральной роли матери. 
Христианские представления об апокалипсисе и ужасе (несомненно внушенные скорее 
кошмарами жизни в Средние века, нежели религией) сменились мечтами о милосердии 
и сострадании.
      В новое время символ Марии, олицетворения сердечности и милосердия, был 
изменен рядом философов, психоаналитиков, феминисток и эстрадников. После того 
как она стала богиней женского движения, породила синдром мужского шовинизма и 
была использована итальянской католичкой – звездой рока для самой прибыльной (и 
подпорченной) карьеры в шоубизнесе, миф Марии, даже извращенный, сохраняет 
свое удивительное воздействие.
      
БАРУХ ДЕ СПИНОЗА
      
      
(1632–1677)
      
      Во времена Рембрандта жил в Амстердаме скромный и вежливый юноша, 
изучавший талмудистский закон и Священное Писание. В возрасте же двадцати 
четырех лет он бросил такой вызов своим соплеменникам, что его подвергли 
жестокому наказанию, отлучили от веры и изгнали из общины.
      Барух де Спиноза был сыном преуспевающих иммигрантов из Португалии, 
бежавших от религиозного и политического преследования инквизиции в надежную и 
свободную Голландию. Эти португальские евреи скрывали на родине свою религию, 
приняли католичество, но втайне исповедовали иудаизм. Спиноза стал очевидцем 
конфликта между недавно прибывшими «обращенными» и иудеямиталмудистами, 
столетиями жившими в Амстердаме. Но помимо всего это свободное общество давало 
возможность получить светское образование. Юный Барух изучал не только 
классическую литературу и философию, но и латынь и – самое ужасное – Новый 
Завет, который преподавал ему бывший священникиезуит.
      Еще молодым студентом Барух стал членом кружка радикальных философов и 
одновременно изучал шлифовку оптических линз. Он отличался слегка 
меланхолическим, но удивительно ровным характером – никогда не спешил отвечать 
в приступе гнева.
      Не совсем ясно, как у него возник спор с еврейской общиной. Как бы то ни 
было, его обвинили в том, что он отрицал существование ангелов, Божью 
направленность Библии и бессмертие души. До наших дней дошел текст официального