архиепископа Феофила просить у великого князя пощады.
Кажется, достаточно было одного усилия, чтобы разгромить Новгород и окончить 
войну небывалым триумфом. Однако Иван III устоял перед искушением. 11 августа 
1471 года близ Коростыни он заключил договор, подводивший итог всей московско-
новгородской войне. Как бы снисходя усиленному заступничеству за виновных 
митрополита, своих братьев и бояр, великий князь объявил новгородцам свое 
милосердие: "Отдаю нелюбие свое, унимаю меч и грозу в земле новгородской и 
отпускаю полон без окупа".
Условия, выдвинутые победителями, оказались неожиданно мягкими: новгородцы 
присягали на верность Ивану III и обязывались в течение года выплачивать ему 
контрибуцию. Внутреннее устройство Новгорода оставалось прежним. Волок Ламский 
и 
Вологда окончательно переходили к Москве.
И, самое главное, по Коростынскому договору Новгород признавал себя "отчиной" 
великого князя Московского, а самого Ивана III - высшей судебной инстанцией для 

горожан.
Вскоре Иван решил и личные проблемы. Внезапная кончина первой жены Ивана III, 
княгини Марии Борисовны, 22 апреля 1467 года заставила 27-летнего великого 
князя 
московского думать о новой женитьбе.
Присоединение Москвы к общеевропейскому союзу для борьбы с Турцией стало мечтой 

западной дипломатии. Внедрение Турции на побережье Средиземного моря в первую 
очередь угрожало Италии. Поэтому уже с 70-х годов XV века как Венецианская 
республика, так и папский престол с надеждой взирали на далекий Северо-Восток. 
Этим объясняется то сочувствие, с которым был встречен и в Риме, и в Венеции 
проект брака могущественного русского государя с находившейся под 
покровительством папы наследницей византийского престола Софией (Зоей) 
Фоминичной Палеолог. Через посредство греческих и итальянских дельцов проект 
этот был осуществлен 12 ноября 1472 года. Посылка в Москву одновременно с 
невестой и полномочного "легата" (посла) папы Сикста IV - Бонумбре, снабженного 

самыми широкими полномочиями, свидетельствовала о том, что папская дипломатия 
связывала с этим брачным союзом большие планы. Венецианский совет со своей 
стороны внушал Ивану III мысль о его правах на наследие византийских 
императоров, захваченное "общим врагом всех христиан", то есть султаном, потому 

что "наследственные права" на Восточную империю, ес-- -тественно, переходили к 
московскому князю в силу его брака.
Однако все эти дипломатические шаги не дали никакого результата. У Русского 
государства были свои неотложные международные задачи. Их , Иван III неуклонно 
проводил в жизнь, не давая себя прельстить никакими Ухищрениями Рима или 
Венеции.
Брак московского государя с греческой царевной был важным событием русской 
истории. Он открыл путь связям Московской Руси с Западом. С другой стороны, 
вместе с Софьей при московском дворе утвердились некоторые порядки и обычаи 
византийского двора. Церемониал стал величественнее и торжественнее. Сам 
великий 
князь возвысился в глазах современников. Они заметили, что Иван после брака на 
племяннице императора византийского явился самовластным государем на московском 

великокняжеском столе; он первый получил прозвание Грозного, потому что был для 

Князей дружины монархом, требовавшим беспрекословного повиновения и г строго 
каравшим за ослушание.
98

100 ВЕЛИКИХ ДИПЛОМАТОВ*

Именно в то время Иван III стал внушать страх одним своим видом. Женщины, 
говорят современники, падали в обморок от его гневного взгляда. ^ Придворные, 
со 
страхом за свою жизнь, должны были в часы досуга забав- !| лять его, а когда он,
 
сидя в креслах, предавался дремоте, они неподвижно * стояли вокруг, не смея 
кашлянуть или сделать неосторожное движение,, чтобы не разбудить его. 
Современники и ближайшие потомки приписали эту ] перемену внушениям Софии. 
Герберштейн, бывший в Москве в княжение сына Софии, говорил о ней: "Это была 
женщина необыкновенно хитрая, по| ее внушению великий князь сделал многое".

Уже одно то, что невеста согласилась поехать из Рима в далекую и ведомую Москву,
 
свидетельствует о том, что это была смелая, энергичная! и склонная к авантюрам 
женщина. В Москве ее ожидали не только почес* ти, оказываемые великой княгине, 
но также враждебность местного духо-4 венства и наследника престола. На каждом 
шагу ей приходилось отстаиват свои права. Вероятно, она многое делала для того, 

чтобы найти поддержку и сочувствие в московском обществе. Но лучшим способом 
утвердить себя было, конечно, деторождение. И как монарх, и как отец великий