трактате об архитектуре: «Круг, квадрат – вот азбука, которую авторы должны 
употреблять в своих лучших произведениях».
      Сам Леду в своем творчестве исповедует эти истины как эстетическую 
религию. Пафос простоты и строгости кладет свою печать на все им созданное. 
Здания замыкаются в суровые и массивные объемы кубов или параллелепипедов, 
стены лишаются декора, все формы становятся элементарными. Но при всей своей 
любви к простоте Леду непрестанно ищет чегото необычного и дерзкого. Так в его 
проектах возникают то реминисценции далекого прошлого – конус пирамиды, кольцо 
амфитеатра, – то формы, обращенные своей новизной в такое же далекое будущее. В 
садах и парках тогдашней Франции сотнями строятся идиллические пасторальные 
хижины – «молочные фермы», «дома мельника», «дома сторожа».
      Леду настойчиво подчеркивал моральную сторону искусства, приписывая 
архитектуре самые неограниченные возможности. «Все ей подвластно, – заявлял он,
 – политика, нравы, законодательство, религия, правительство». Эта вера в 
переустройство мира эстетическими средствами была созвучна самым благородным 
мечтам просветителей о преображении человеческой природы убеждением и развитием 
мысли. Леду входит в то сильное течение французской культуры накануне революции,
 которое стремится к созданию высоко этического искусства, полного значительных 
идей и героических образов.
      И, наконец, стоит привести несколько теоретических высказываний Леду – 
этого замечательного предшественника современной архитектуры:
      «Красота определяется соотношением масс и деталей или орнаментов, которые 
не отвлекают глаз на ненужные элементы».
      «Все, что не необходимо, утомляет глаз, вредит мысли и ничего не 
добавляет к общему».
      «Круг и квадрат – вот буквы алфавита, применяемые авторами в качестве 
основы лучших произведений… Все в природе есть круг».
      «Форма куба – это символ незыблемости. На кубах должны восседать боги и 
герои».
      
ВАСИЛИЙ ИВАНОВИЧ БАЖЕНОВ 
(1737–1799)
      
      Имя Баженова – одно из самых ярких в русской архитектуре благодаря 
размаху замыслов, свободе, силе и своеобразию его творческой фантазии.
      Василий Иванович Баженов родился 12 марта 1737 (по другим данным – 1738) 
года в семье Ивана Баженова, служившего в селе Дольском Малоярославского уезда 
Калужской губернии. Когда мальчику было лишь три месяца, его родители переехали 
в Москву. «Я отважусь здесь упомянуть, что я родился уже художником. Рисовать я 
учился на песке, на бумаге, на стенах, – рассказывал о себе сам Баженов. – 
…Между прочим, по зимам из снегу делал палаты и статуи, что бы и теперь я желал 
то видеть». Но мальчика отдали в певчие в Страстной монастырь: по давней 
традиции ему следовало идти по стопам отца. Все равно безудержно хотелось 
рисовать: «Я святых из церкви переносил мыслью под переходы на стены и делал 
своей композицией, за что меня ставали и секали часто».
      И мальчиктаки добился своего – Василия приняли в архитекторскую команду, 
руководимую Ухтомским, в 1753 году. Приняли, но не зачислили. В списках 
учеников Ухтомского он нигде не значится. Василий, судя по всему, определен 
вольным слушателем.
      Дмитрий Васильевич достаточно высоко оценил способности Баженова, но, 
зная о его бедственном положении, предпочел освободить своего воспитанника от 
обязательных занятий и часто предоставлял ему возможность подработать. По 
просьбе казенных учреждений и частных лиц он направлял Василия в качестве 
гезеля (подмастерья) на стройки для составления смет, для осмотра зданий, 
нуждающихся в перестройке или ремонте.
      Год спустя в судьбе Василия произошел новый поворот, его приняли в 
Московский университет. А когда «основалась в СанктПетербурге Академия 
художеств и начальствующий над ней оберкамергер Иван Иванович Шувалов 
потребовал из Московского университета несколько питомцев, способных к изящным 
художествам, тогда Баженов назначен первым в числе таковых и отправлен в 
СанктПетербург», – рассказывает первый биограф Баженова Е. Болховитинов.
      Академические ученики находились на полном казенном обеспечении. Кроме 
наук об искусстве, ученикам академии преподавали историю, анатомию, мифологию, 
математику, иностранные языки. По вторникам, средам и четвергам проходили уроки 
в «рисовальной палате». Их вели скульптор Жиле, живописец Лелорен, рисовальщик 
Моро, гравер Шмидт. Это были опытные мастера. Они помогли основать русскую 
академическую школу живописи, воспитали плеяду талантливых художников. Баженову 
повезло с преподавателями по архитектурным наукам. Он учился под руководством 
талантливых архитекторов С.И. Чевакинского и А.Ф. Кокоринова.
      «Потом Академия художеств мною первым началась», – с гордостью утверждал 
Баженов. В основанной осенью 1757 года Академии он был старшим из воспитанников,
 уже многое освоившим, и для младших стал, вероятно, не столько товарищем, 
сколько первым учителем. Через три года он едет вместе с молодым живописцем 
Антоном Лосенко за границу.
      Петербургская академия художеств назначила своим пенсионерам на 
содержание по 350 рублей в год. На 50–60 франков в месяц в Париже не оченьто 
разгуляешься. По этой же причине Баженов и Лосенко были вынуждены снять 
довольно скромное помещение на задворках Парижа, в дешевом квартале.
      Во Франции Баженов впервые увидел не только на гравюрах и чертежах ту 
новую архитектуру, о которой уже, конечно, толковали его академические