Именно такой милый, веселый, картавый подпоручик есть во всякой артиллерийской 
бригаде».
      В двадцать восемь лет Москвин получил роль Луки в пьесе Горького «На Дне».
 Роль он полюбил сразу. «В Луке Москвина поражала чуткая, пристальная 
наблюдательность и способность художественного обобщения. Было такое 
впечатление, что для всего Луки художник написал предварительно сотню этюдов 
„бродячей Руси“, с придорожной „странной братии“, бороздившей русские проселки»,
 — отмечал критик С.Н. Дурылин.
      Вопреки указаниям Горького, что Лука страшнее самых страшных врагов 
человечества, актер создал своего Луку, увидел в нем доброе человеческое начало,
 разглядел за его утешительством призыв к лучшему, еще сохранившемуся в душах 
людей, чтобы сами они попробовали выбраться со дна жизни. Трактовка Москвина 
стала преобладающей на русской сцене.
      В 1904 году в семье Москвиных родился первенец, названный Владимиром в 
честь НемировичаДанченко. В том же году Иван Михайлович получил роль 
конторщика Епиходова в пьесе Чехова «Вишневый сад». Критик Я. Смоленский хвалил 
его в «Биржевых ведомостях»: «Живой человек, а не актер. Московские художники 
умеют играть даже тогда, когда молчат и другие персонажи ведут действие. Так 
играл гн Москвин, — всегда, когда он появлялся на сцене, угадывалась и смешила 
совершающаяся в душе Епиходова молчаливая трагикомедия ревности».
      В 1906 году Художественный театр гастролировал за рубежом. В иностранной 
прессе чаще всего назывались два имени — К.С. Станиславского и И.М. Москвина. 
«Нужно запомнить его имя, Москвин, и можно спокойно забыть пятьдесят имен наших 
великих, — писал об актере венский критик. — Он принадлежит к золотой книге 
сценического искусства». Берлинские зрители воспринимают «Федора» как спектакль 
гениальной режиссуры и гениального актера. «Мне кажется, я видел кусок истории»,
 — восхищался берлинский критик А. Керр.
      О жизни в Берлине писал НемировичДанченко: "Один из наших артистов, 
несших наиболее тяжелый груз, находился в тревожном ожидании известий из Москвы 
и с особенным подъемом играл в тот вечер, когда получил от жены телеграмму: 
«Родила тебе здорового сына». Артист был Москвин. Сына, рожденного в Москве в 
1906 году, назвали Федором.
      Москвину было тогда тридцать с небольшим, в спектаклях МХТ он сыграл 
двадцать пять ролей. Его трудно было назвать комиком или трагиком, характерным, 
бытовым актером или «неврастеником» — ни одно из этих определений не вместило 
бы его многостороннее дарование. Сегодня он был чеховским Епиходовым или 
горьковским Лукой, завтра — царем Федором, Загорецким в «Горе от ума», 
Освальдом из «Привидений» Ибсена, Арнольдом Крамером из пьесы Гауптмана. И все 
же ему были ближе роли русского репертуара. И даже эпизодическая роль Голутвина 
в пьесе Островского «На всякого мудреца довольно простоты» будет сыграна им так 
значительно, с такой свободной легкостью, что встанет в ряд с ролями главных 
исполнителей спектакля.
      Среди московских типов, возникающих в комедии, Голутвин самый никчемный,
 — мотающийся по Москве репортеришко. Но рецензенты выделяют работу актера. 
«Великолепен и Голутвин гна Москвина, с его потертым джентльменством. Фигура 
сделана с поистине блестящим юмором, нарисована рукой настоящего виртуоза. 
Изумляешься всему: его манере держаться, говорить, его гриму и движениям. Этот 
маленький эпизодический персонаж вырастает до размеров большого художественного 
создания», — писал критик Лоренцо в «Одесских новостях».
      В 1910 году НемировичДанченко поставил «Братья Карамазовы». В творчестве 
Москвина небольшая роль штабскапитана Снегирева была событием, которое 
заставило вновь заговорить о его трагическом таланте, а главное — «о его 
большой душе, способной переполняться великой жалостью к человеку и великим 
гневом за его искаженный, изломанный обидою облик».
      23 сентября 1911 года Москвин предстал в образе Федора Протасова в 
спектакле «Живой труп» Л. Толстого. "Федя Протасов — запутавшийся в жизни 
человек. Сам Толстой очень ясно показывает, к чему должен идти актер. Федя сам 
говорит о непротивлении злу, о том, что нужно не мешать людям жить, что надо 
приносить во имя этого жертвы. «Себя убрать, никому не мешать, даже 
симулировать смерть, чтобы жене было легче жить с человеком, которого она 
понастоящему любит, — и таким было сквозное действие этой роли», — писал 
Москвин. В жизни актера Федя Протасов — важнейшая роль, где осуществлено 
истинное слияние личности исполнителя и авторской воли. Москвин сливался со 
своим Федей, слушая цыган, заливая водкой стыд и тоску, переживая его жизнь и 
его смерть словно свою.
      В начале декабря 1914 года, когда уже стали привычны сводки с фронтов 
Первой мировой войны, Художественный театр показал спектакль «Смерть Пазухина» 
СалтыковаЩедрина. Герой Москвина, купеческий сын Прокофий Пазухин, отрешенный 
от наследства полуживой паралитик, остается грозным самодуромотцом. В эти годы,
 когда разрабатываются элементы системы Станиславского, Москвин всей практикой 
своей доказывает точность ее принципов. Его Пазухин одержим своей целью, 
впоследствии названной «сверхзадачей», все его устремления и поступки 
определены единым «сквозным действием» — к наследству.
      Чем дальше, тем реже играет Москвин новые роли, хотя попрежнему остается 
ведущим основного репертуара. Медицинские осмотры давали заключение: и почки 
работают неважно, и сердце тревожило перебоями ритма. Руководители берегли 
своего мэтра и новых ролей ему не предлагали.
      В жизни Москвин выглядел здоровым человеком: широкоплечий, с сильными 
руками, любящий пешие прогулки, азартные рыбалки и застолья с множеством устных 
рассказов, воспоминаний, анекдотов (больше всего о Художественном театре и