успехом у публики.
      Ирвинг долго обдумывал возможность стать хозяином театра «Лицеум». И 
наконец решился. Он пригласил в свой театр актрису Эллен Терри, ставшей ему 
неоценимым помощником.
      Имя Ирвинга как «единственного съемщика и антрепренера Королевского 
театра „Лицеум“» впервые появилось на программке спектакля «Гамлет» 30 декабря 
1878 года.
      Все отметили слаженность ансамбля. Ирвинг и Терри образовали редкое 
единство. Как писал критик, «две темы контрастировали, спорили, переплетались 
друг с другом, друг друга дополняя и обогащая: тревожная, мрачная, 
экспрессивная, иногда доходящая до зловещего гротеска тема Ирвинга и нежная, 
светлая, гармоничная даже в скорби тема Терри»…
      Однажды в Тунисе Ирвинг увидел еврея, который был вне себя изза какойто 
сделки. Он катался по земле, корчась от ярости, но через несколько минут, 
получив требуемую мзду, мгновенно обрел самообладание, искренне выразил 
благодарность и удалился с поистине королевским величием. Ирвингу почудилось, 
будто он на мгновение увидел живого Шейлока.
      1 ноября состоялась премьера «Венецианского купца» Шекспира. Спектакль 
шел семь месяцев подряд. Своей долгой жизнью он был обязан как роскошью 
декораций и костюмов, сценическим эффектам, так и продуманной тонкой актерской 
игрой Шейлок стал у Ирвинга трагическим героем, ослепленный жаждой мести за 
оскорбляемое человеческое достоинство.
      Ирвинг продолжал обращаться к драматургии Шекспира. Он взялся за «Ромео и 
Джульетту». Спектакль получился странным. Критики в один голос утверждали, что 
Терри, игравшая Джульетту, совсем на нее не похожа. А исполнителю роли Ромео 
было сорок четыре года. Тем не менее спектакль прошел 161 раз подряд.
      После очередной пьесы Шекспира «Много шума из ничего» в газетах писали: 
«Мр Ирвинг решил вопрос, для изучения или для сцены предназначен Шекспир, тем, 
что приблизил к рампе Шекспира ученых настолько, насколько это позволяют 
практические соображения. Ни один энтузиаст не мог бы сделать большего…»
      Великолепие постановки и на сей раз не заслонило актеров. Главными 
героями спектакля стали Беатриче и Бенедикт — Терри и Ирвинг. Словесные 
поединки героев были свидетельством взаимного расположения. Чем больше они 
упражнялись в остроумии, тем больше сближались. Спектакль прошел 212 раз и был 
снят только в связи с заокеанскими гастролями «Лицеума».
      Гастроли были чрезвычайно напряженными. Только в НьюЙорке состоялось 29 
спектаклей. Изредка давая отдохнуть Терри, Ирвинг играл в каждой пьесе. Это был 
настоящий театр на колесах: специальные поезда перевозили из города в город 
сложнейшие декорации. Никакие трудности не могли заставить Ирвинга показывать 
спектакли в упрощенном варианте, разве что сцена оказывалась слишком мала.
      В Америке каждую роль Ирвинга готовы были объявить лучшей. Когда в Чикаго 
он сыграл Гамлета, местная «Трибюн» писала, что его успех закономерен: ведь по 
своим актерским данным — интеллекту, чувствительности и, главным образом, 
поэтическому темпераменту — он как нельзя лучше годится именно для Гамлета.
      Гастроли продолжались полгода. Лишь 31 мая 1884 года лондонская публика 
снова увидела Ирвинга. Он вернулся ненадолго: дополнив репертуар «Двенадцатой 
ночью» Шекспира, опять уехал в Америку. И вскоре трудно было понять, где Ирвинг 
более популярен: в Англии или за океаном.
      30 марта 1885 года Генри Ирвинг сделал в Гарвардском университете доклад 
«Искусство актера». Он был первым актером, удостоившимся такой чести. Ирвинг 
подчеркивал, что актер «должен проникнуться душой изображаемого персонажа, так 
сказать, воплотить его в себе», и тем самым оспаривал теорию, выдвинутую Дидро 
в «Парадоксе об актере».
      Вернувшись в Лондон, Ирвинг увлекся работой над «Фаустом». При его 
деятельном участии драматическая поэма была переработана штатным драматургом 
«Лицеума» Уилсом. В итоге из двадцати пяти сцен первой части «Фауста» в 
спектакль вошли двенадцать.
      «Чудес» было много: клубы дыма, из которых появляется Мефистофель; облако 
тумана, уносящее Мефистофеля и омоложенного Фауста; вырывающееся из стола по 
воле черта пламя; рассыпающиеся от скрещенных шпаг Валентина и Фауста искры 
(впервые в «Лицеуме» применили электричество). Вершиной изобретательности 
Ирвинга стала сцена Вальпургиевой ночи.
      Это был самый «кассовый» спектакль за всю историю «Лицеума». Неоднократно 
возобновляемый, он в общей сложности прошел 792 раза, из них 375 раз подряд. 
Привлекали многочисленные чудеса, искренняя и глубоко трагическая игра Терри, 
дьявольский магнетизм Ирвинга.
      Ирвинг отстаивал свой принцип постановки пьес Шекспира — использование 
музыки, живописи, реалистические декорации, точность исторических деталей. «Я 
считаю, — говорил он, — что прекрасно сыгранная пьеса может произвести полное 
впечатление и без этих вспомогательных средств. Но практически их ценность 
перестала быть спорным вопросом; они стали необходимы. Это диктуется 
общественным вкусом наших дней».
      Наглядной иллюстрацией явилась новая постановка «Макбета», вызвавшая 
всеобщее восхищение. Андре Антуан, основатель Свободного театра в Париже, 
писал: «Несравненна здесь постановочная сторона — ни о чем подобном мы не имеем 
представления во Франции».
      «Макбет» оказался высшим достижением Ирвингарежиссера. Здесь он вплотную 
приблизился к режиссуре следующей эпохи в истории театра — эпохи 
режиссеровпостановщиков, умеющих все звенья спектакля пронизать единой мыслью.
      В 1890е годы искусство Генри Ирвинга получило официальное признание. Его