однако Леман продолжал передавать информацию о достижениях Германии в военной 
области. От него, в частности, впервые стало известно о ведущихся под личным 
контролем Геринга опытах по изготовлению бензина из бурого угля; о 
строительстве 
секретного завода по производству отравляющих веществ.
Брайтенбах также смог заполучить и передать советской разведке особой важности 
доклад 1937 года "Об организации национальной обороны Германии".
О том, как ценили Лемана в гестапо, свидетельствует тот факт, что по случаю 
Рождества 1936 года он получил портрет фюрера с его подписью и грамоту, кроме 
него этой чести удостоились еще трое сотрудников.
Был в его жизни случай, чуть не приведший к провалу. Приятель сообщил ему, что 
за ним велось наружное наблюдение по подозрению в связях с советским 
торгпредством. К счастью, оно не зафиксировало контакта Лемана с нашим 
разведчиком. А вскоре выяснилось, что наблюдение за ним велось по ошибке - оно 
должно было вестись за другим Ле-маном, его однофамильцем, на которого из 
ревности донесла его бывшая любовница.
В марте 1937 года Зарубин выехал из страны, связь с "Брайтенбахом" поддерживала 

жена нелегала Короткова (см. очерк о нем) - Мария Вил-ковыская через хозяйку 
конспиративной квартиры Клеманс. Но в конце 1938 года и эта связь прервалась, 
так как руководивший ею единственный сотрудник-нелегал А.И. Агаянц скончался во 

время хирургической операции.
В 1939 году в Центре была составлена справка о работе "Брайтенбаха", в которой 
говорилось, что он "передал нам чрезвычайно обильное
ry-
340
100 ВЕЛИКИХ РАЗВЕДЧИКОВ
количество подлинных документов и личных сообщений, освещавших структуру, кадры 

и деятельность... гестапо, а также военной разведки Германии. "Брайтенбах" 
предупреждал о готовящихся арестах и провокациях в отношении нелегальных и 
"легальных" работников резидентуры в Берлине... Сообщал сведения о лицах, 
"разрабатываемых" гестапо, наводил также справки по следственным делам, которые 

нас интересовали... в разведке никогда не возникало каких-либо сомнений в 
честности агента".
Итак, "Брайтенбах" остался без связи.
В конце июня 1940 года неизвестный бросил в почтовый ящик посольства СССР 
письмо, адресованное военному атташе. Автор предлагал восстановить с ним 
прерванный в 1939 году контакт, указывал пароль для вызова по телефону, время и 

место встречи. Он писал: "Если это не будет сделано, моя работа в гестапо 
потеряет всякий смысл", - писал он.
Конечно, это письмо не могло не вызвать подозрения: не переродился ли 
"Брайтенбах", не выступает ли он в качестве подставы.
Но победила уверенность в его честности. В Берлин был направлен сотрудник 
Центра 
Коротков, который, восстановив связь с "Брайтенба-хом", передал агента в 
ведение 
молодого разведчика Бориса Журавлева.
"Брайтенбах" несколько раз предупреждал о растущей угрозе нападения Германии на 

СССР. В марте 1941 года он сообщил о том, что в абвере в срочном порядке 
укрепляют подразделение для работы против России; проводятся мобилизационные 
мероприятия в государственном аппарате; в конце мая - о том, что составлен 
график круглосуточного дежурства сотрудников. На последней встрече с Журавлевым,
 
19 июня 1941 года, он сообщил, что в гестапо только что поступил приказ для 
немецких войск- начать боевые действия против Советского Союза 22 июня после 3 
часов утра.
В тот же вечер телеграмма ушла в Москву.
Это была последняя встреча с "Брайтенбахом". Уже после войны его жена Маргарита 

рассказала нашим сотрудникам, что в декабре 1942 года ее муж был срочно вызван 
на работу и не вернулся. Один из его сослуживцев сообщил ей впоследствии, что 
Вилли был расстрелян в гестапо.
В деле "Брайтенбаха", хранящемся в архиве Службы внешней разведки, имеется 
справка о том, что он был выдан заброшенным в немецкий тыл агентом "Беком", 
попавшим в руки гестапо. В справке говорится, что "Бек" "по заданию гестапо с 
14.10.42 по 12.04.44 поддерживал связь с Москвой по радио, передавая сообщения 
под диктовку сотрудников гестапо, в результате чего в декабре 1942 года был 
арестован и расстрелян агент органов НКГБ 201-й, т.е. "Брайтенбах".
Никаких данных о следствии и суде по делу Вилли Лемана ни в делах гестапо, ни в 

других трофейных немецких архивах не сохранилось. Его дело не обнародовалось и, 

скорее всего, даже не докладывалось фюреру. Это был декабрь 1942 года, и 
разъяренный поражением под Сталинградом Гитлер мог выместить злость на 
руководителях гестапо: ведь враг в лице Лемана свил гнездо в самом сердце