аксии или Млечном Пути и 
существо 
его раскрылось не только для разума, но и для чувств, что никак нельзя считать 
не имеющим большого значения; далее очень приятно и прекрасно как бы пальцем 
указать на то, что природа звезд, которые астрономы называли до сих пор 
туманными, будет совсем иной, чем думали до сих пор.
    Но что значительно превосходит всякое изумление и что прежде всего побудило 

нас поставить об этом в известность всех астрономов и философов, заключается в 
том, что мы как бы нашли четыре блуждающие звезды, никому из бывших до нас 
неизвестные и ненаблюдавшиеся, которые производят периодические движения вокруг 

некоторого замечательного светила из числа известных, как Меркурий и Венера 
вокруг Солнца, и то предшествуют ему, то за ним следуют, никогда не уходя от 
него далее определенных расстояний. Все это было открыто и наблюдено мной за 
несколько дней до настоящего при помощи изобретенной мной зрительной трубы по 
просвещающей милости божией.
     Казалось, мир должен был немедленно обомлеть от восторга. Но даже 
бесспорные опытные данные вызывали непри-
107
"ЗВЕЗДНЫЙ ВЕСТНИК"

ятие и обвинения в фальсификации. Очевидное - еще не значит общепризнанное. 
Хрестоматийным фактом до сих пор считается показательное демонстрирование 
Галилеем своего телескопа 24 ученым в Болоньє. Ни один из них не увидел 
спутников Юпитера, хотя в расположении звезд и планет разбирались прекрасно. 
Даже ассистент Кеплера, горячего сторонника гелиоцентрической системы, который 
был специально делегирован великим ученым на публичную демонстрацию, не смог 
толком ничего разглядеть. Вот что он сообщал в письме Кеплеру по горячим 
следам: 
"Я так и не заснул 24 и 25 апреля, но проверил инструмент Галилео тысячью 
разных 
способов и на земных предметах, и на небесных телах. При направлении на земные 
предметы он работает превосходно, при направлении на небесные тела обманывает: 
некоторые неподвижные звезды [была упомянута, например, Спика Девы, а также 
земное пламя] кажутся двойными. Это могут засвидетельствовать самые выдающиеся 
люди и благородные ученые... все они подтвердили, что инструмент обманывает... 
Галилео больше нечего было сказать, и ранним утром 26-го он печальный уехал... 
даже не поблагодарив Маджини за его роскошное угощение..." Маджи-ни писал 
Кеплеру 26 мая: "Он ничего не достиг, так как никто из присутствовавших более 
двадцати ученых не видел отчетливо новых планет; едва ли он сможет сохранить 
эти 
планеты". Несколько месяцев спустя Маджини повторяет: "Лишь люди, обладающие 
острым зрением, проявили некоторую степень уверенности". После того как Кеплера 

буквально завалили отрицательными письменными отчетами о наблюдениях Гали-лея, 
он попросил у Галилея доказательств. "Я не хочу скрывать от Вас, что довольно 
много итальянцев в своих письмах в Прагу Утверждают, что не могли увидеть этих 
звезд [лун Юпитера] через Ваш телескоп. Я спрашиваю себя, как могло случиться, 
что такое количество людей, включая тех, кто пользовался телескопом, отрицают 
этот феномен? Вспоминая о собственных ^УДНОСТЯХ, я вовсе не считаю невозможным, 

что один человек может видеть то, что не способны заметить тысячи... И все-таки 

я сожалею о том, что подтверждений со стороны других людей приходится ждать так 

долго... Поэтому, Галилео, я Вас Умоляю как можно быстрее представить мне 
свидетельства очевидцев..." Галилей как раз-таки и ссылался на таких очевидцев, 

Подтверждавших открытие великого итальянца. Но смысл этой Удивительной 
переписки 
в другом: мало, оказывается, смотреть
108	 
в телескоп - нужно обладать не столько хорошим зрением, сколько зоркостью ума.
     Под прицельным огнем инквизиции, только что отправившей на костер Джордано 

Бруно, Галилей всеми доступными ему средствами продолжал отстаивать 
гелиоцентрическую кон-Я цепцию Вселенной, подкрепляя ее все новыми и новыми 
астрономическими и физическими фактами. Затасканный по судам и тюрьмам, больной,
 
полу ослепший, но не сломленный, - великий ученый явился открывателем новой эры 

в наблюда-Д тельной астрономии. С момента, когда Галилей направил сде-Д ланную 
собственноручно "трубу" в небо, начался отсчет прак-^k тической революции - 
переворот в экспериментальном есте-Д ствознании. Отныне телескоп сделался 
неотъемлемым и мощ-Д нейшим средством научного познания и в какой-то мере оли-Д 

цетворением прогресса самой науки. И именно с Галилея и