Стенька пировал с воеводами, одарил их персидскими тканями, бил челом царю 
городами, отнятыми у шаха, и достиг своей цели - позволения вернуться на Дон с 
остальной частью добычи. Пообещав сдать свою артиллерию, он сохранил двадцать 
пушек, - сославшись на необходимость идти через степи, где ему могли угрожать 
крымские или азовские татары и турки.

Позже воевод упрекали за то, что они не распределили казаков по стрелецким 
ротам. Но воеводы даже не помышляли об этом: Стенька и его друзья предстали 
перед ними в таком великолепии - покрытые шелками, с руками, полными золота, - 
что воскресили в них воспоминание об Олеге и его дружине, ослепивших Киев 
богатствами, захваченными в греческой империи. На лодках их красовались чуть не 

легендарные шелковые канаты и паруса! Для стрельцов соблазн был слишком велик: 
у 
них могло появиться желание присоединиться к торжествующей казачьей вольнице. 
Казаки шатались по кабакам в бархатных кафтанах и расплачивались драгоценными 
жемчужинами.

Стенька, державший в полном подчинении всю эту суровую орду, представлялся 
таким 
ласковым, щедрым, великодушным! Воеводы, сравнительно с ним, казались такими 
требовательными и строгими к бедному люду! Правда, Стенька настаивал, чтобы ему 

оказывали почти царские почести: приходившие к нему должны были становиться на 
колени и кланяться лбом до земли; но он позволял делать что угодно, никогда ни 
в 
чем не отказывал.

Прибывший в это время в Астрахань на корабле "Орел" голландец Стрюис так 
описывал атамана:

"Он казался высоким, держался с достоинством, имел вид горделивый. Сложен он 
был 
стройно, но лицо было несколько попорчено рябинами. Он обладал даром внушать 
страх и любовь... Мы застали его в шатре с его наперсником, прозванным "Чертовы 

усы" (речь идет, вероятно, о Ваське Усе), и несколькими другими офицерами... 
Наш 
капитан поднес ему в дар две бутылки водки, которой он обрадовался, так как 
давно уже не пил ее... Он сделал нам знак сесть и поднес нам по чарке за свое 
здоровье... но не говорил почти ничего и не проявил никакого желания узнать, 
для 
какой именно цели мы прибыли в эту страну... Мы вторично посетили его и нашли 
на 
реке, в раскра-

СТЕПАН ТИМОФЕЕВИЧ РАЗИН

131

щенной и вызолоченной лодке, пьющим и веселящимся с некоторыми из его офицеров. 

Возле него была персидская принцесса..."
Красота этой наложницы и ее знатное происхождение еще больше поднимали 
авторитет 
Стеньки, возбуждая, впрочем, зависть среди его соратников. Этим, вероятно, 
объясняется неожиданный поступок, которым, согласно преданию, завершился роман 
с 
персидской царевной. В самый разгар пиршества, опьяненный вином и страстью, 
атаман бросил прекрасную персиянку в Волгу, оправдывая свой поступок желанием 
рассчитаться с любимой рекой, наградившей его властью, золотом, всякими 
богатствами; он, в свою очередь, пожертвовал ей лучшую часть своей добычи!
Впрочем, вполне возможно, что это все из области легенд - такое же 
повествование, например, включено в былину о Садко, новгородском госте.
Стенька, как и большинство ему подобных авантюристов, относился с 
пренебрежением 
ко всему, даже к человеческой жизни. Не исключено, что он убил и дочь Менеди-
хана, - но при условиях не столь мелодраматических. Присвоив себе роль 
верховного судьи, он приказал, в другом случае, повесить за ноги женщину, 
уличенную в прелюбодеянии, и утопить ее соблазнителя.
Подобные эпизоды внушили астраханским воеводам желание поскорее избавиться от 
таких соседей; 4 сентября казаки покинули Астрахань.
Поднимаясь по Волге, Стенька, вопреки договоренности, вошел в Царицын, где поил 

своих людей водкой за счет жителей, сорвал откуп с царицынского воеводы 
Григория 
Унковского и направился, наконец, к Дону. Навстречу ему выехали послы, которых 
он отправил в Москву.
В Астрахани Разин проникся сознанием своего значения и могущества; он и не