Шуйского и, сообразно званию, назначает ему дом для помещения, обед со своего 
стола, 4 коня, 10 человек прислуги и 5000 талеров в месяц, обещая содействие в 
занятии престола.
Беспрерывные балы, маскарады и охота с непременными пирами как нельзя более 
понравились Тимошке и его другу Конюховскому, и они катались как сыр в масле, 
но 
беда стерегла Тимошку.
В Стокгольм приехали русские купцы, и некоторые из них узнали Тимошку. 
Вернувшись в Москву, они тотчас донесли об этой вйтрече, и в Стокгольм, к 
Христине, был послан царским послом дьяк Козлов (тот самый, что признал его у 
Богдана Хмельницкого), с требованием выдать вора.
Пылкую и гордую Христину охватил гнев, когда она узнала, кому оказывала 
покровительство, она тотчас приказала схватить Тимошку, но его и след простыл. 
Он успел как-то пронюхать о грозящей беде и скрылся, покинув на произвол судьбы 

своего неизменного товарища. Волей-неволей царскому послу пришлось 
удовольствоваться злополучным Конюховским.
Тимошка успел захватить деньги и на коне проскакал до Норкепинга. Здесь он 
случайно встретился с судохозяином, который собирался плыть в Ревель, и 
уговорил 
взять его с собою на шхуну.
В Ревеле его уже ожидал приказ шведской королевы о задержании. Бургомистр 
схватил его и посадил в тюрьму, но Тимошка сумел убежать из нее в следующую же 
ночь.
Тут уже начались его злоключения. Он убежал в Ригу, оттуда в Митаву, потом в 
Мемель, в Вертенберг, Голштинию и Брабант. Чем он промышлял за время своих 
странствований, сведений нет, но известно, что в Тильзите и Лейпциге он был в 
странствующей труппе фокусников и "показывал силу".
Судьба забросила его в Нейштадт, владение герцога Голштинского Фридриха II. 
Здесь, на беду, лицом к лицу встретился с ним злополучный купец Миклаф и поднял 

крик. Испуганный Тимошка бросился бежать, но был схвачен и посажен бургомистром 

в тюрьму городской ратуши.
Тимошка еще не унывал, но судьба его была уже решена. Миклаф предъявил открытый 

лист, по которому за выдачу самозванца предлагалось 100 000 червонцев, и 
стесненный в финансах герцог не колеблясь решил выдать Тимошку русскому 
правительству. Тимошка тотчас был закован в кандалы и перевезен в казематы 
крепости. Отсюда бегство было уже немыслимо.
Тем временем о поимке Анкудинова было отписано в Москву, и три месяца спустя за 

ним приехал со стражей старый его враг, дьяк Василий Григорьевич Шпилькин, тот 
самый, которого он обворовал когда-то.
Торг был заключен, и закованного Тимошку с великим бережением отвезли в Москву.
По дороге он покушался на самоубийство и один раз бросился вниз головою с 
повозки, когда его везли к Нейштадту, а другой - пытался броситься в море во 
время перехода на корабль, но Шпилькин злорадно оберегал его и, наконец, 
доставил в Москву, в разбойных дел приказ, где и передал известным мастерам 
своего дела - Ромодановскому и Лыкову.
122

100 ВЕЛИКИХ АВАНТЮРИСТОВ

ГЕНРИ МОРГАН

123

Тимошка упорно стоял на том, что он Иван Шуйский, сын царя Василия Шуйского, у 
которого не было вовсе детей.

Его уличали по очереди все знакомые: сам Шпилькин, Миклаф, Песков, приведший 
его 
сына, наконец, его мать, инокиня Соломонида. Тимошка стоял на своем, перенося 
мучительные истязания.

Наконец царю надоело слушать доклад о его упорстве, и он приказал казнить вора 
и 
самозванца обычной для таких преступников казнью - четвертованием.

В августе 1654 года на площади Большого рынка в Кремле была совершена эта 
страшная казнь. Сперва ему отрубили левую руку и левую ногу, потом - правую 
руку 
и правую ногу и, наконец, голову. Палачи наткнули их на пять кольев и бросили в 

свальную яму.

Два дня спустя казнили и его друга и приспешника Константина Конюхов-ского. Его 

приговорили к ссылке в Сибирь и лишению трех пальцев. По ходатайству патриарха