голубыми глазами.

Прибыв ко двору, молодая жена сразу же обратила на себя внимание короля. 
Поначалу маркиза делала вид, что пристальное внимание короля ей досаждает. 
Скоро она ответила королю взаимностью, а маркиз все продолжал устраивать королю 
сцены ревности, жаловаться на него придворным, вламываться в кабинет к Людовику,
 дабы застать его со своей Франсуазой. Но двор уже жил по законам новой морали 
и, естественно, был на стороне обожаемого монарха. Неуступчивого маркиза все 
по-дружески уговаривали образумиться. Советов маркиз не слушал – он даже хотел 
не отказываться от детей Людовика и Монтеспан, которые по закону принадлежали 
ему, и увезти их с собой в Гнеинь. (Первенец королевской крови Луи-Огюст, 
будущий герцог Мэнский, родится в 1670 году. Всего детей будет четверо: 
Луи-Огюст, которого король отдаст в мужья принцессе Конде, граф Тулузский и две 
дочери – одна выйдет замуж за принца Конде, вторая – за герцога Шартрского, 
будущего герцога Орлеанского. Таким образом, дети маркизы породнятся с самой 
высшей знатью. Кроме того, Людовик легитимирует всех четверых с правами принцев 
крови, а потом специальным эдиктом признает их право на престол.
)
Наконец Людовику это надоело, и он засадил маркиза в Бастилию. Правда, 
ненадолго. Вскоре маркиза выпустили из Бастилии и выслали в свои поместья. 
Здесь он объявил о кончине жены и устроил ей похороны – пустой гроб опустили в 
землю и на надгробном камне высекли имя маркизы.

При наличии подобных отношений среди супругов их развод был весьма 
затруднителен, хотя король на этом и настаивал (именно потому, что Монтеспан 
была замужем, она так и осталась маркизой, а не стала, например, герцогиней как 
Луиза де Лавальер). Но свобода неверной супруге была предоставлена – 
генеральный прокурор Парижского парламента принял решение о прекращении 
брачного союза супругов де Монтеспан.

При дворе Франсуаза Монтеспан заслужила прозвище «султанши», которое 
произносилось шепотом, потому что ее боялись. Она была злопамятна, остроумна, 
любила славу и не прощала насмешек над собой, сама любя высмеивать всех. Она 
была человеком крайностей, признавая только любовь или только ненависть.

Король ей во всем потакал, женщины усваивали изящество ее тона, разговора, 
манер, носивших некий отпечаток необыкновенной привлекательности. В дальнейшем 
этот период, начавшийся, когда при дворе господствовала маркиза, войдет в 
историю с названием галантного века. На земле создавался рай, естественно, не 
для всех, а для избранного общества, для которого единственно возможным стилем 
жизни стала повышенная общительность, балы, вечеринки и увеселения – словом, 
большой бесконечный праздник.

Жизнь проходила в сплошном потоке удовольствий и развлечений. Все подчинялось 
любви, а сама маркиза де Монтеспан была ее олицетворением, ее идеалом и ее 
главной жрицей. Целое десятилетие Франсуаза будет царствовать в сердце короля. 
Целое десятилетие двор будет жить под властью деспотичной, капризной женщины, 
тщеславной и самовлюбленной. В ее присутствии даже герцогини не имели право 
сидеть на стульях, а лишь на табуретах. Ее покои в Версале были в два раза 
больше, чем покои королевы Франции. Де Монтеспан имела собственный двор, 
который посещали министры, послы, генералы. Ее желания были законом для короля, 
а уж тем более для всех остальных.

Франсуаза любила играть в карты, и играла азартно. Ее проигрыш всегда оплачивал 
король, а выигрыш она оставляла себе. За годы своего фавора она потратила из 
казны столько денег, что ее современник позволил сказать об этом так: «Эта 
метресса стоила Франции втрое больше, чем все ученые Европы». Только расходы на 
ее поместье составляли 405 тысяч ливров.

И при всем том Франсуаза отличалась большой набожностью – помня о своем грехе, 
она часто покидала Людовика, дабы погрузиться в молитвы и уединение, считая, 
что подобные отлучки с королевского ложа могут примирить ее с Богом.

Такова одна из ее ипостасей – официальная, но была и другая, о которой не 
только в столице, но и по всей Франции ходили слухи. Речь идет о ее связях с 
сектой дьяволопоклонников. Говорили, будто она вступила в тайные сношения с 
колдунами, пользовалась их «чарами», совершала мрачные обряды поклонения, в 
ходе которых использовалась кровь невинных младенцев, что она заказывала зелья, 
дабы приворожить короля и удержать его любовь.

А король был действительно как опоенный. Вряд ли какой другой монарх выносил 
столько от своей любовницы. Она доставляла ему множество хлопот. Ее 
притязательность, гордость, себялюбие, жажда почета, капризы, непомерная 
требовательность, ее злоязычие и раздражительность, которые она все чаще 
срывала на самом Людовике, – воистину короля можно только пожалеть.

Ее могущество определяло судьбы людей, формировало этикет и моду. Ее гнева 
боялись самые высокопоставленные вельможи королевства, ибо она могла даровать 
титулы, звания, состояния, а дерзких и непокорных изгнать и разорить. Даже 
члены королевской семьи опасались ее гнева.