шторм, и отец остался дома. Он сидел на своем обычном месте, на полу, запустив 
в сеть свои паукообразные руки. Отец посмотрел на меня и поднял один палец. Это 
означало, что я должна открыть дверь.

Доктора Миура в нашей деревне считали важной персоной. Он учился в Токио, знал 
больше, чем кто-либо, китайских иероглифов и был слишком горд, чтобы заметить 
такое создание, как я. Когда я открыла ему дверь, он выскользнул из туфель и 
направился в дом, не обратив на меня внимания.

– Как бы я хотел, – сказал он отцу, – жить, как ты, рыбачить целыми днями в 
море. Славно! А в непогоду отдыхать... Я вижу, твоя жена еще спит, – продолжал 
он. – Жаль. Было бы неплохо ее осмотреть.

– Вы думаете? – спросил отец.

– Дело в том, что всю следующую неделю меня не будет. Может, ты все-таки 
разбудишь 
ее?
Какое-то время отцу понадобилось на то, чтобы выпутать руки из сети, но в конце 
концов он встал.

– Чио-сан, – сказал он мне, – принеси доктору чашечку чаю.

Тогда меня звали Чио, и только спустя годы я стала известна как гейша Саюри.

Отец с доктором пошли в комнату, где спала мама. Мои попытки подслушать под 
дверью их разговор ни к чему не привели. Я слышала лишь мамины стоны и ничего 
из того, о чем они говорили. Я занялась приготовлением чая. Вскоре доктор и 
отец вышли из маминой комнаты и сели за стол.

– Пришло время сказать тебе кое-что, Сакамото-сан, – начал доктор Миура. – Тебе 
нужно поговорить с одной женщиной в деревне. По-моему, ее зовут Суджи. Закажи 
ей новое красивое платье для своей жены.

– У меня нет денег, доктор, – сказал отец.

– Мы все в последнее время стали беднее. Я понимаю тебя, но ты должен это 
сделать ради своей жены. Она не должна умереть в том поношенном платье, в 
котором сейчас лежит.

– Она скоро 
умрет?
– Возможно, еще через несколько недель. У нее ужасные боли, и смерть избавит ее 
от страданий.

Услышав это, я перестала воспринимать их голоса. В ушах стоял шум, как от 
крыльев мечущейся в панике птицы. Возможно, это билось мое сердце, я не знаю. 
Но если вам доводилось видеть птицу, залетевшую в храм и пытающуюся найти выход,
 то вы можете себе представить овладевшие мною чувства. Конечно, я и раньше 
часто задумывалась над тем, что может случиться, если мама умрет. Но думала об 
этом так же, как о землетрясении, способном поглотить наш домик. Сложно 
представить себе жизнь после подобных событий.

– Я думал, что умру первым, – сказал отец.

– Ты уже не молод, Сакамото-сан, но у тебя крепкий организм. Ты легко сможешь 
прожить еще лет пять. Я оставлю тебе таблетки для жены. Можно давать по две 
сразу.

Они еще немного поговорили о таблетках, и доктор Миура ушел. Отец продолжал 
сидеть спиной ко мне и еще какое-то время молчал. На нем не было рубахи, кожа 
на его теле была собрана в складки. Чем больше я смотрела на отца, тем больше 
он напоминал мне любопытную коллекцию форм и фактур. Его позвоночник был похож 
на холмистую дорогу. Его голова, покрытая обесцвеченными пятнами, походила на 
битый фрукт. Руки выглядели как палки, обтянутые старой кожей. Если мама умрет, 
как я смогу продолжать жить в одном доме вместе с ним. Я не хотела уезжать, но 
независимо от того, будет в нем жить отец или нет, дом станет пустым, после 
того как мама покинет его. Наконец отец прошептал мое имя. Я подошла сзади и 
наклонилась к нему.

– Должен сказать тебе что-то очень важное, – произнес он.

Его лицо словно окаменело. Глаза бегали, будто он потерял над ними контроль. Я 
думала, отец собирается с духом, чтобы сообщить мне о скорой маминой смерти, но 
он только попросил меня сходить в деревню и купить немного ладана для алтаря.

Семейный буддийский алтарь покоился на старом сундуке рядом с кухней и являлся 
единственной ценной вещью в нашем подвыпившем домике. Перед грубой деревянной 
скульптурой Амиды, Будды Западного рая, стояли крошечные погребальные дощечки, 
исписанные буддийскими именами наших умерших предков.

– Но, отец, разве там уже