еноменального мира и утверждение реальности только Абсолютного 
Единого, Макс Мюллер говорит: 
Никто из наших философов, не исключая Гераклита, Платона, Канта и Гегеля, не 
решились бы воздвигнуть такую башню, не пугаясь ни грома, ни молнии. Камень 
ложится на камень в правильной последовательности, и человеку, который 
рассматривает это здание, делается совершенно ясно, что в начале могло быть 
только Единое и что это же Единое будет в конце, как бы мы ни назвали его, 
атманом или Брахманом. 
Сэр Уильям Джонс сказал: 
Невозможно читать веданту или какие-нибудь хорошо составленные комментарии к 
ней, не чувствуя совершенно ясно, что Пифагор и Платон заимствовали свои 
наиболее высокие идеи из того же самого источника, из которого черпали эти идеи 
индийские философы. 
Шопенгауэр писал: 
Нет ничего более возвышенного и благодетельного для человечества, чем изучение 
Упанишад. Он были утешением в моей жизни и будут утешением в моей смерти. 
Пауль Дейсен говорит: 
Бог, единое начало всего хорошего в нас, не таков, как его рисует Ветхий Завет. 
Это не существо, противоположное нам и отделенное от нас, это есть наша 
божественная сущность. Это и многое другое мы можем узнать из Упанишад, и мы 
должны изучать их, если хотим дать нашему миропониманию, из какого бы источника 
оно ни исходило, тонкий заключительный штрих и сделать его полным и 
согласованным. 
Западные читатели, которые захотят познакомиться с религиозными и философскими 
системами Индии, окажутся в очень невыгодном положении вследствие своей 
отдаленности от авторитетных учителей. Им будет очень мешать их неспособность 
различать истинное и ложь, подлинное и поддельное, истинное и полуистинное. Они 
должны приучаться разбираться в огромной литературе, посвященной Индии. Можно 
наполнить целые библиотеки книгами, относящимися к Индии, к ее религиозным и 
философским системам. Очень много сочинений западных авторов написаны только 
после поверхностного знакомства с предметом. Тут начинающий знакомится с такими 
книгами, в которых он не будет в состоянии примирить встречающиеся в них 
противоречивые утверждения. Он увидит, что различные авторитеты абсолютно 
противоречат один другому, и он не будет в состоянии решить, какой же из этих 
источников, из которых он собирается черпать сведения, более надежен и верен. 
Этому совершенно нечего удивляться, если мы вспомним, что большинство западных 
авторов, писавших об Индии, получили свои сведения не из авторитетных 
источников, а собирали их со всех сторон, причем сами не обладали способностью 
отличать подлинные идеи от поддельных. Это последнее особенно трудно, потому 
что самые мысли Востока необыкновенно далеки и чужды для западного ума, 
получившего совсем другую умственную, религиозную и философскую подготовку. 
Правда, существует на Западе очень много хороших работ об Индии, но они 
теряются в огромном количестве совершенно пустых сочинений, полных заблуждений, 
предрассудков и предубеждений. 

Для человека, который хочет действительно сознательно и разумно писать об 
индийской философии или религии, необходимо выработать в себе симпатию к 
индийской душе. Нет надобности верить во все, во что верят в Индии, и принимать 
все религиозные формы; нет даже необходимости становиться последователем 
индийской философии; нужно просто обладать умом, симпатизирующим основным идеям 
и основным духовным принципам индийской философии. В сущности это необходимо по 
отношению к учению и верованию всех народов. Представьте себе китайца, 
незнакомого с Западом и не симпатизирующего Западу, пытающегося дать правильный 
очерк западных верований и философских систем и пр. на основе разнообразных и 
противоречивых источников, и тогда вы поймете, какие трудности стоят на пути 
западного писателя, который захочет писать об индийских философских системах. 
Без преувеличения можно сказать, что перед китайцем стояла бы более легкая 
задача, потому что значительная часть западных мыслей нашла свое выражение в 
книгах и легко поддается извлечению из них. Что же касается индийской философии,
 то очень многие идеи ее существовали и существуют только в форме словесных 
учений или преданий, передающихся из уст в уста, и из намеков, которые нужно 
читать между строками написанных книг. Для человека, который действительно 
хочет глубоко писать об индийской мысли, необходимо обладать не только всеми 
возможными источниками сведений, но также и инстинктом, который помогал бы ему 
различать авторитетных ученых от неавторитетных – от тех, учения которых 
содержат в себе только полуистину. Главное, он должен обладать индийским духом, 
т.е. он должен быть способен видеть многие вещи так, как их видит индус – и 
только тогда он будет в состоянии находить те великие духовные мысли, которые 
заключены в различных словах, символах и изречениях, и которые помогают нам 
проникнуть в самое сердце внутренних учений. Это и есть тот ключ, который 
отпирает двери храма. 

Когда мы вспомним, что многие из попыток западных писателей истолковать 
индийские философские системы принадлежали людям, которые жили в Индии в 
качестве христианских миссионеров, т.е. относились к тем, обязанность которых 
заключалась в том, чтобы дискредитировать туземные религии в глазах индийского 
народа в надежде привлечь индусов к той вере, которую они сами старались 
распространять, – то станет понятным, как легко они могли впасть в заблуждение. 
Как бы они ни были искренни и честны, и как бы они ни старались исполнить свою 
задачу лучше, они непременно вынуждены были придавать излагаемым теориям 
окраску своей собственной точкой зрения, присущей их профессии. Миссионеры по 
отноше