Владимир
Маркович
Санин

Белое проклятие

«Горы спят, вдыхая облака,
Выдыхая снежные лавины…»
Эти строки, написанные Владимиром Высоцким, служат эпиграфом к данной книге. 
Книге о лавинщиках – людях, посвятивших свою жизнь горам.

Владимир Санин
Белое проклятие



Пугало ущелья Кушкол


Горы спят, вдыхая облака,
Выдыхая снежные лавины…
Владимир Высоцкий




Утром, продрав глаза, я обычно отдёргиваю штору и смотрю на небо и горы. У меня 
бывает всё наоборот: в ясную погоду готов праздно валяться в постели, зато в 
плохую вскакиваю чуть свет. Сегодня я не тороплюсь – солнце пробило шторы и 
заливает комнату. Ночью телефон не звонил, спал я беспробудно, спешить никуда 
не надо – словом, день начинается хорошо.
Позевывая, я нежусь и благодушно поглядываю в окно. Снег на Актау искрится, на 
него больно смотреть. Настоящего снегопада давно не было, склоны укатанные, на 
канатках, небось, очередь на час. Не будь я таким отпетым лентяем, встал бы 
пораньше и прокатился со свистом по трассе; ещё несколько лет назад я так и 
поступал, но теперь это для меня не удовольствие, а работа.
– Максим, ты сделал зарядку? – слышится голос мамы.
– Кончаю! – отзываюсь я, снимая покрывало с клетки.
– Доедай! – радостно орёт Жулик. – Лентяй! Тебе пор-ра жениться!
– Не твоё дело, пустобрех.
– Смени носки! – жизнерадостно советует Жулик. – Пр-рох-восты!
Провалявшись ещё с минуту, я встаю, топаю ногами – имитирую пробежку – и выхожу.

– Умываться, бриться, завтракать! – командует мама.
На завтрак неизменная гречневая каша, в которой много железа, полезный для 
организма овощной сок и кофе. На моё ворчание мама внимания не обращает, она 
лучше знает, чем питать ребёнка (тридцать лет, рост метр девяносто, вес 
восемьдесят два килограмма).
– Доедай! В последней ложке самая сила.
Давлюсь последней ложкой, пью кофе и делаю вид, что спешу.
– Ты ничего не забыл? – тихий, с этаким безразличием вопрос.
– Ничего, – по возможности честно отвечаю я и, не выдержав маминого взгляда, 
хлопаю себя по лбу. – Ах да!.. Может, потом?
– Потом – любимая отговорка лодыря!
Ничего не поделаешь, я сажусь за машинку. Я – мамин секретарь, печатать она не 
умеет, а «послания к прохвостам» ей нужны в трёх экземплярах. Редактируя на 
ходу, я отстукиваю:


Тов. Ляпкину П. Н., копия: НИИ стройматериалов, председателю месткома. Петр 
Николаевич! Покидая турбазу «Актау», вы случайно, разумеется, прихватили с 
собой библиотечные книги: «Альпийская баллада» и «Мой Дагестан». Отдавая 
должное вашей любви к литературе, надеюсь, однако, что вы в декадный срок 
вышлете указанные книги ценной бандеролью. Во избежание недоразумений сохраните 
у себя почтовую квитанцию.
Зав. библиотекой Уварова А. Ф.


– Какой прохвост! – восклицает мама, подписывая две копии и третью пряча в 
папку с этикеткой «Переписка с прохвостами» (моя работа). – Хорошо ещё, что я 
ему Ахматову не выдала, – интуиция! Обедать придёшь?
– Мне Ибрагим из «Кюна» четыре шашлыка проиграл, – сообщаю я. – Там пообедаю.
– Как это проиграл? – Мама выпрямляется. – Может быть, в карты?
Слово «карты» в маминых устах звучит как пираты или акулы.
– Что ты, мама, какие карты! О погоде поспорили.
– Так я тебе и поверила. – Мама с крайним неодобрением смотрит на моё честное 
лицо. – «Ищи женщину…»
Мама, как всегда, сокрушительно права: Ибрагим, шашлычный король, ударил со 
мной по рукам, что я поцелую первую же им указанную туристку (шашлыки или