самого себя; ибо, как сама к  себе относящаяся, его исключающая единичность,
она  исключает  из себя самой,  то есть  из  единичности, и  благодаря этому
полагает   себя    как    некоторую   с    ней   непосредственно   сомкнутую
противоположность себя  самой,  как  всеобщность. Но  существенное  для  "Я"
определение  абстрактно.  Я и  мое  бытие  неразрывно  связаны  между собой;
различие моего бытия  от  меня  есть различие,  которое  не  есть  различие.
Правда,  с  одной  стороны,  бытие  как  нечто  абсолютно  непосредственное,
неопределенное,  неразличное должно быть отличаемо от мышления,  отличающего
себя  от  самого  себя, и  через снятие этого различия  себя  с самим  собой
опосредствующего мышления, - от "Я"; тем  не менее, с другой  стороны, бытие
тождественно  с  мышлением,  ибо это последнее  от всякого  опосредствования
возвращается к непосредственности, от всего своего саморазличия - к ничем не
ограниченному  единству с самим  собой. Поэтому "я"  есть бытие или содержит
последнее как момент в самом себе.  Поскольку это бытие я полагаю  как нечто
другое по отношению ко мне и в то как нечто другое по  отношению  ко мне и в
то же  время  тождественное  со мной, постольку  я  есть  знание  и  обладаю
абсолютной  достоверностью  моего бытия. Эта  достоверность не  должна  быть
рассматриваема,  как это бывает при простом представлении, как некоторый род
свойства "я", некоторое определение его природы, но ее следует понимать  как
природу самого "я",  и в этом от него отличном, не оставаясь в то же время у
самого себя, - а это и означает как раз, - что оно не может существовать, не
имея  знания о себе,  не обладая  достоверностью  самого себя  и  не  будучи
таковой.  Достоверность относится  поэтому к "я" так же, как свобода к воле.
Как  достоверность составляет природу "я",  так  свобода составляет  природу
воли.  Ближайшим  образом,  однако, достоверность  можно  сравнить только  с
субъективной  свободой,  с  произволом;  только  объективная  достоверность,
истина, соответствует подлинной свободе воли.
     Таким образом, достоверное само  для  себя "я"  сначала есть еще совсем
простое   субъективное,   совершенно   абстрактное   свободное,   совершенно
неопределенная  идеальность,  или  отрицательность   всякой  ограниченности.
Поэтому "я", отталкивая от  самого  себя,  первоначально  становится  только
формально, а  не действительно от  себя отличным. Но, как показано в логике,
в-себе-сущее различие также должно быть положено, развито до действительного
различия. Это развитие по отношению к "я" происходит таким образом,  что "я"
не  впадая  обратно в  сферу антропологического, в  бессознательное единство
духовного и  природного, но оставаясь  достоверным в себе и удерживая себя в
своей свободе,  заставляет свое другое  развиваться  до  тотальности, равной
тотальности "я", и  именно вследствие этого из принадлежащего душе телесного
превращения в нечто  ей самостоятельно противостоящее, в некоторый предмет в
подлинном смысле этого слова. Так как  "Я" первоначально есть только нечто в
совершенно    абстрактном    смысле    субъективное,    чисто    формальное,
бессодержательное  саморазличение  от  себя,  то  действительное   различие,
определенное  содержание  лежит  за пределами  "я", принадлежит  единственно
только предметам.  Но так как "я" в себя уже содержит различие  в самом себе
или, другими словами, так как  оно с необходимостью отнесено к существующему
в предмете  различию, и из этого своего другого непосредственно рефлектирует
в себя. "Я" возвышается, таким образом,  над  тем, что действительно от него
отлично в  этом своем  другом оказывается  при себе  и  при любом созерцании
сохраняет достоверность самого себя. Только поскольку я оказываюсь способным
постигать   себя   как   "я",   другое   становится  для  меня   предметным,
противопоставляется мне и в  то  же  время идеально  полагается  мной, снова
приводится, следовательно,  к единству со мной. Поэтому "я" можно сравнивать
со светом. Как свет есть обнаружение самого себя  и своего другого, темного,
и может сам себя обнаружить лишь посредством  обнаружения этого другого, так
и  "я"  лишь  в  той  мере  открывается самому  себе,  в  какой  его  другое
открывается для него в форме чего-то от него независимого.
     Из этой всеобщей  внеположности  природы  "я" уже  в  достаточной  мере
выясняется,  что это  "я" -  поскольку  оно  вступает  в борьбу  с  внешними
предметами - есть нечто высшее,  чем  находящаяся в  детском,  так  сказать,
единстве  с миром  бессильная природная душа, в которую именно вследствие ее
бессилия и проникают рассмотренные нами выше болезненные состояния духа.


Вї414



     Тождество духа с собой, как оно первоначально полагается  как "я", есть
только  его  абстрактная, формальная идеальность. В  качестве  души в  форме
субстанциальной     всеобщности     дух     отнесен     как     субъективная
рефлексия-в-самом-себе к этой субстанциальности как к чему-то отрицательному
по  отношению  к  нему,  потустороннему и  темному.  Поэтому  сознание,  как
отношение вообще, есть противоречие  самостоятельности  обеих этих сторон  и
того  их  тождества, в  котором они  сняты.  Дух как  "я" есть  сущность, но
поскольку реальность в сфере сущности положена как непосредственно сущая и в
то же время как  идеальная, постольку  дух как сознание  есть только явление
духа.
     Прибавление.  Та  отрицательность, которую совершенно абстрактное  "я",
или  чистое   сознание,   проявляет   в  отношении   своего   другого,  есть
отрицательность, которую  совершенно абстрактное  "я", или  чистое сознание,