совсем другая планета — ненаселенная и ненаселяемая.
Вспомним, что большинство народов представляют собой многоязычную смесь 
перемешавшихся между собой рас, физически очень похожих друг на друга. Почему 
же в таком случае воины отдельных племен или наций сражались лучше или более 
успешно, чем другие, или, что еще более интересно, почему в какую-то эпоху 
лучше, чем в другую?

Войска, следовавшие за фараоном Тутмосом III к Евфрату, состояли, без сомнения, 
из отважных воинов, однако вряд ли можно найти менее воинственный народ, чем 
тот, который населяет долину Нила в наши дни. Хвастливые генералы, 
командовавшие дивизиями Муссолини, намеревались выстроить вторую, еще более 
величественную, Римскую империю. Но когда их солдаты толпами сдавались в плен 
абиссинцам или бежали по ливийским пескам, преследуемые солдатами Уэйвелла
[1]
, отважные легионеры Рима, своими мечами создавшие Древний Рим, должны были 
переворачиваться в своих могилах, разбросанных по всей тогдашней ойкумене.

Но что же тогда делает человека выдающимся воином? Не раса, поскольку народ, 
прославившийся в одном столетии своей воинственностью, в следующем может 
превратиться в легко покоряемую толпу. И не обязательно отвага и физическая 
сила, хотя они всегда и являлись атрибутом хорошего воина, — сплошь и рядом 
солдаты цивилизованных стран побеждали орды варваров, намного превосходивших их 
в физической силе и жестокости.
Лучшее оружие? Иногда да, но далеко не всегда. Редко когда одна из сражающихся 
сторон обладает явным и заметным превосходством в вооружении, да к тому же 
нередко его эффективность снижается другими факторами, чаще всего заметной 
малочисленностью.
Воинская дисциплина — существенный фактор. И все же бывали случаи, когда, 
движимые действенными мотивами, сборища плохо вооруженных и неподготовленных 
граждан побеждали регулярные войска. Патриотизм? Это облагораживающее, 
восхваляемое, но зачастую иррациональное состояние сознания в отдельные моменты 
может сыграть определенную роль, но профессиональные наемники, многие из 
которых имели весьма весомые основания держаться как можно дальше от родимых 
мест, часто побеждали гораздо более многочисленные (но менее воинственные) 
армии патриотов.

Религия? Очень часто это решающий фактор, если только верующий еще и 
подготовленный воин. Очень трудно противостоять воину, который всем сердцем 
верит в то, что его Спаситель, пророк или личный джу-джу 
[2]
придает силу его мечу и прочность его щиту. Прибавьте к этому убежденность в 
том, что смерть в битве с врагами веры немедленно вознаграждается вознесением в 
лучший мир или, если таков его вкус, дает ему возможность услаждать свой слух 
звуками арфы либо свою плоть — любовью гурий, и мы имеем почти непобедимого 
воина. «Сила моя — это сила десятерых, — написал как-то поэт, — поскольку 
сердце мое чисто». И все же зачастую отряды воинов-профессионалов, не 
отмеченные ни чистотой сердец, ни набожностью, обращали в бегство толпы 
верующих. Силы зла (всегда лучше вооруженные) обычно побеждали, и почти 
наверняка все, что могли обрести смиренные духом, ограничивалось могильной ямой 
или рабским ярмом.

Но когда мы говорим о религии, в это понятие следует включать не только веру в 
Бога и в божества, но также и веру в экономическую систему или в образ жизни. И 
наряду с убежденностью в том, что какая-либо форма правления или экономическая 
система превосходит другую, люди могут быть убеждены также и в том, что 
какое-либо племя, нация или же раса превосходит любую другую. Это подпадает под 
определение «патриотизм», что до определенной степени вдохновляет 
профессиональных солдат, но совершенно не вдохновляет наемников.
Гораздо более важна вера в то, что какая-либо рота, легион или корпус 
превосходит любую другую часть войска. Эта честь мундира или корпоративный дух, 
назовите как угодно, есть нечто такое, что может ощущаться любым сообществом 
людей. Это внутреннее пламя, однажды разожженное, должно терпеливо 
поддерживаться на продолжении многих лет: эпизодами из истории полка, былой 
славой и сегодняшними достижениями. В критический момент, раздутое полощущимися 
знаменами, звуками медных труб, резкими свистками сержантов или негромкими 
приказами отца-командира, оно превращается в яркое пламя, которое может бросить 
обычных людей даже на штурм адовых врат. И нет ничего удивительного в том, что 
прошедшие огонь и воду наемники, из которых состояли легионы императорского 
Рима, обожествляли своих орлов — значки легионов, которые вздымались над их 
головами. Для них эти позолоченные птицы символизировали самую душу их 
сообщества; в них воплощался дух их корпуса.
Процесс этот представляет собой некую тайну; каким-то непостижимым образом 
неуловимый дух сплачивает разрозненные личности в монолит, движимый 
уверенностью в своем превосходстве и непобедимости. Возьмите человека, 
исполненного таким духом; наделите его необходимой телесной и духовной силой; 
добавьте изрядную долю природной сметливости; снабдите его оружием и 
снаряжением; привейте ему дисциплину и поставьте над ним командира — и вы 
получите идеального солдата. По моему мнению, больше с таким человеком и не 
надо возиться; нет никакой необходимости вдалбливать в него тот или иной «изм». 
Для него вполне достаточно получить приказ без всяких дополнительных