тчики сразу же обступили меня. Всех 
интересовали результаты полета в Ставрополь. Рассказал о всех обстоятельствах. 
Павел Крюков упрекнул меня:
      – Неумно поступил, Саша. Мог попасться в лапы противнику.
      – Ничего! Риск – благородное дело! Кто не рискует, тот не побеждает, – 
попытался я оправдаться, хотя понимал, что действовал неправильно.
      В конце ужина в столовую пришел пилот с У2, с которым я летал на 
Ставропольский аэродром. Увидел меня, подошел. Я ждал, он скажет о 
преждевременном взлете до моих сигналов с воздуха.
      – Да не струсил я, не гляди так, – начал он.
      Оказалось, что наблюдая за мной и лесом, летчик увидел мотоциклистов 
противника. Они въезжали на аэродром по дороге из города. Ничего другого в этих 
условиях делать было нельзя. Он моментально пошел на взлет, сопровождаемый 
вдогон трассами из автоматов.
      Угнанный самолет доставил много хлопот и технику, и мне. При 
перебазировании на новый аэродром, после перегонки «мига», я возвращался за 
своим «яком», ибо лишних летчиков в полку не было. Таким образом, на попечении 
у меня и Чувашкина было две машины. Технический состав был явно недоволен 
трофеем. При первой перегонке Чувашкин, готовя МИГ3 к вылету, ворчал:
      – Взяли вы, товарищ командир, обузу в полк. Бросить его нельзя, и в 
ремонт никто не берет, а возни с ним хватает.
      – Самолет отремонтируют и на нем можно будет воевать, – доказывал я.
      – Вот посмотрите, что получается: переходник от баллона со сжатым 
воздухом от «яка» не подходит к «мигу». Поэтому зарядить самолет сжатым 
воздухом нельзя и с трудом удается запустить мотор.
      – Сломаешь ты себе шею, Покрышкин, на этом «миге». При вынужденной 
посадке с неубранными шасси на нем непременно скапотируешь, – предупредил меня 
инженер полка Копылов.
      – Что же можно сделать?
      – А ничего, так и будем мучиться с запуском мотора, а ты рисковать при 
перегонках, голосуя выпущенными шасси. С твоим «мигом» получается, как в 
поговорке: «Не имела баба хлопот, да купила порося». Надо найти мастерские и 
сдать его в ремонт, – «обрадовал» меня Копылов.
      При каждой перегонке «мига» техники «вспоминали» конструкторов за 
нестандартность самолетного оборудования. А такие опасные перелеты приходилось 
выполнять все чаще. Противник, форсировав Дон, продолжал наступление. Его 
корпуса и дивизии, обтекая правое крыло Южного фронта, рвались к нефтяным 
промыслам Грозного и Баку. И как стало известно позже, это открывало бы путь к 
выполнению авантюристического замысла Гитлера: к выходу его армий через Иран на 
Ирак и Индию, соединению с успешно наступающим в Африке Роммелем и с японскими 
милитаристами. Отступление наземных войск вынуждало наш полк часто менять 
аэродромы. К середине августа мы базировались уже в районе Буденновска. 
Севернее и восточнее простирались малонаселенные бескрайние степи, а южнее – 
предгорья Кавказского хребта. Главными видами боевой работы в эти августовские 
дни были штурмовки колонн и артиллерийских позиций, а также сопровождение 
бомбардировщиков Пе2 при нанесении ими ударов по противнику. Действовали 
успешно, без потерь. Но в те дни у личного состава полка впервые, наверное, 
появилось какоето новое чувство; мучила мысль, где же будем в дальнейшем 
базироваться? Ведь нас подпирал Кавказ. Всех беспокоило ожидание пополнения: 
мало осталось в части и самолетов, и летчиков.
      После одного из вылетов эскадрильей на штурмовку, придя на аэродром, я в 
крутом снижении разогнал самолет и выполнил двойную восходящую бочку. Это был 
своеобразный доклад находящимся на земле об успешном боевом полете. Увидел на 
посадочной полосе двух «яков», стоящих с креном: явно подломаны шасси. Самолеты,
 судя по окраске коков винтов, были из другой части. Сел между ними, зарулил на 
стоянку.
      – Кто это там наломал дров? – спросил Чувашкина.
      – Летчики соседнего полка. Повидимому, были повреждены в бою.
      По дороге на КП увидел сидевших у своих самолетов летчиков. Среди них 
сразу же узнал знакомых мне Дмитрия и Бориса Глинок. Стало ясно, что к нам 
перелетел полк Дзусова. Подошел, поздоровался. Но поговорить не успел. Спешил 
на КП доложить о результатах штурмовки. Там и спросил начальника штаба:
      – Это что, к нам на помощь прилетели и сразу же начали с поломок?
      – Танки их чуть было не прихватили. Поэтому вылетали на неисправных 
самолетах.
      – Вот оно что. Вчера вечером мы с Науменко садились у них. Аэродром был 
недалеко от нас. Завтра танки могут быть и здесь. Надо отсюда сегодня же 
уходить, – с тревогой высказался я.
      – Не придется. Получено распоряжение сдать самолеты в полк Дзусова и 
выехать в Баку на переучивание и для получения новой матчасти.
      Вот так новость! Сообщение не укладывалось в сознании.
      – Как же так?.. Все будут воевать, а мы в тылу будем загорать в такое 
время? – высказался я, скорее для себя, чем для начальника штаба.
      Понимал, не раз говорил о необходимости дать летчикам возможность немного 
отдохнуть от непрерывной изнуряющей боевой работы. Но полностью выключиться из 
боевых действий в тяжелейшей обстановке на фронте? Ведь только недавно зачитали 
приказ Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина N 227, в котором прозвучало 
требование – «Ни шагу назад!». Нет, все это не укладывалось в сознании.
      В раздумье вернулся на стоянку к «яку». Около него, раскрыв капоты, 
проверяли мотор техники соседнего полка. Увидев меня, Чувашкин радостно