Вспомнилось, они снимали полутемную комнату с окном, выходящим в коридор; 
неказистый дом в Девкином переулке. Хозяйки - сестры, портнихи, обе работали в 
костюмерной Художественного театра. Они часто ругались между собой, дрались, и 
квартирантам приходилось их разнимать. Но в Елоховскую церковь сестры всегда 
ходили под ручку, смиренные, чинные, а когда устраивали скандалы квартирантам, 
действовали тоже дружно, сообща. И одевались они одинаково, и присказки у обеих 
были одни и те же, и вкусы. Если когда-то у сестер и были разные характеры, то 
они успели снивелироваться. Был случай, они вывели квартиранта из равновесия, 
он вспылил, выхватил пистолет, хозяйки с визгом попятились из комнаты, крестясь 
на икону. Комнату хозяйки сдали с условием, чтобы икону со стены не снимали. 
Под иконой стоял фанерный столик. Маневич расстилал на столике карты, когда 
занимался топографией или тактикой. 

У Нади не было приличного платья, не в чем пойти на новогодний вечер. Отрез 
синего шевиота он подарил давно, но платье не на что было сшить. И вот в начале 
зимы, когда хозяйкам привезли дрова, квартирант предложил им: "Все равно будете 
нанимать дворника. Так лучше я вам наколю дров, а вы за это сшейте Наде платье 
к Новому году". Отныне, приходя из академии, он брался за топор. Расколол все 
привезенные дрова, но хозяйки-сестры тащили и подтаскивали из сарая старые 
суковатые колоды, чурбаки, которых не смогли когда-то разделать дровоколы. Не 
так просто было превратить чудовищные коряги в поленья. Надя стояла поблизости, 
смотрела, как Лева мучился, и плакала. Ей стало ненавистно новое платье до того,
 как оно было скроено, сметано, примерено, сшито и надето... 

А теперь вот наступает 1938 год, второй год он встречает за решеткой. Сколько 
их еще осталось, таких горемычных праздников, на его веку?.. 

В камере царило радостное возбуждение, оно коснулось в тот вечер всех 
заключенных - политических и уголовных. Под Новый год, в день святого 
Сильвестра, разносили праздничный обед, всем раздали по порции пасташютта и по 
четвертинке кьянти. 

Каждый обитатель камеры, получивший праздничную посылку, внес свою долю в 
новогоднюю трапезу. Каждому досталось по нескольку шоколадных конфет из посылки,
 которую прислала секретарша. Рыжий мойщик окон угощал всех "панеттоне" - 
куличом, который едят и в рождественские праздники. Другой товарищ роздал по 
куску знаменитого торта "дзукатто": торт этот пекут только во Флоренции, по 
форме он напоминает шляпу священника. 

Чаяния и надежды всех неслись куда-то за тюремные стены и решетки, в родные 
семьи, где близкие, любимые встречали сегодня Новый год. Этьен вспомнил, что в 
Белоруссии канун Нового года называют "щедрым вечером". Чем новый год 
расщедрится для Этьена? Что новый год, то новых дум, желаний и надежд исполнен 
легковерный ум и мудрых, и невежд. Лишь тот, кто под землей сокрыт, надежды в 
сердце не таит... 

Этьен таит надежду в сердце. Но к кому он должен, собственно говоря, себя 
причислить - к живым или к тем, кто под землей сокрыт? 

Новогодний вечер был для Этьена праздником прежде всего потому, что он твердо 
знал: в этот вечер все близкие - и Надя с Таней и Старостины мысленно с ним. А 
недавно ему переправили в тюрьму и привет от семьи: 

"Мой дорогой, с Новым годом. Я и дочь любим тебя, ждем и будем ждать. 

Н. Т." 

Вместе с приветом Этьен получил подтверждение, что его последняя шифрованная 
записка дошла по назначению, и это тоже была немаловажная причина, почему он 
встречал Новый год в приподнятом настроении. 

Хотелось думать, что и Старик не забудет его сегодня, в новогоднюю ночь. 

77 

На следующий день после того, как Гитлер оккупировал Австрию, 12 марта 1938 
года, Бруно показал Кертнеру записку, тайно полученную из камеры No 3: 

"Эпидемия в городе Штрауса". 

Для Кертнера, для Бруно, для других политзаключенных оккупация Австрии не 
явилась неожиданностью. Еще в середине февраля фашистские газеты напечатали 
сообщение о том, что федеральный канцлер Шушниг вызван из Вены к Гитлеру, ему 
предъявлен ультиматум: в течении трех дней он должен включить в свой кабинет 
министров-наци. 9 марта Шушниг еще высказывался за плебисцит, а вчера эсэсовцы 
схватили канцлера прямо в его резиденции Ам Бальхаузплац. Гитлер оккупировал 
Австрию, не поставив об этом в известность Италию, и аншлюс явился для 
Муссолини неприятным сюрпризом. 

Политзаключенные понимали, какими кровавыми последствиями чревата оккупация