| |
командиры авиаполков и дивизий в обязательном порядке лично выезжали в
наземные войска для наблюдения за действиями своей авиации над полем
боя.
Это требование, как правильно рассчитывал Вершинин, должно
положить конец раздумьям «ехать - не ехать», ссылкам на нехватку
времени - его у командиров всегда в обрез. Но Константин Андреевич
хотел, чтобы каждый командир лично и не однажды понаблюдал за
воздушными боями, проанализировал действия летчиков, сам бы понял,
чего лишается тот, кто по старинке крутит в воздушном бою «карусель» и
продолжает цепляться за «строй-рой».
- Пусть сами посмотрят. Пусть сами оценят, - говорил он работникам
штаба, - тогда придет убежденность. Тогда они смогут душой воспринять
новое, внедрять и распространять его в своих подразделениях и частях.
Расчет Вершинина оправдывался. В короткий срок весь летный состав
включился в освоение новой тактики боевого применения скоростных
истребителей. Конечно, как и во всяком новом деле, не обходилось без
ошибок, особенно после того, как к управлению действиями истребителей
с радиостанций наведения стали привлекать более широкий круг
командиров.
Иногда право руководить, управлять с земли предоставлялось чуть ли
не всем офицерам, выезжавшим на передний край, чтобы наблюдать за
действиями своей авиации. А в этом деле тоже нужны были определенные
навыки, очень конкретные и точные команды. Непродуманные ориентировки
взвинчивали нервы находившимся в воздухе летчикам и, естественно, уже
не способствовали, а мешали выполнению боевых задач. К примеру,
появлялась в поле зрения командира пара «мессершмиттов», он, не
замедлив, оповещал по радио: «В воздухе «мессы»!» Но где они, сколько
их, кто из наших истребителей конкретно должен был изготовиться,
обнаружить их и атаковать - об этом ни слова. Вот и начинали все
находившиеся в воздухе летчики искать этих «мессов», менять курс и
высоту…
Эти и другие недостатки были «болезнью роста». В процессе боевой
практики они преодолевались. В частности, был установлен более четкий
и строгий порядок управления самолетами по радио с земли.
24 апреля Вершинин прибыл в штаб корпуса Савицкого. Командир
корпуса находился в это время в воздухе: в районе Крымской в паре со
своим ведомым майором А. И. Новиковым провел воздушный бой против двух
«мессершмиттов», сбив одного из них и обратив в бегство другого. Когда
Савицкий приземлился, Вершинин поджидал его на самолетной стоянке. В
ответ на доклад Савицкого о его боевом вылете и его результатах.
Вершинин ничего не сказал и сразу перешел к делу, которое должен был
решать именно с командиром корпуса, но говорил строже обычного, и это
озадачило Савицкого. Вершинин оценил сложившуюся на данный момент
обстановку, сформулировал вытекающие из нее боевые задачи авиакорпусу.
Затем Константин Андреевич перешел к разбору действий
летчиков-истребителей. Накануне он находился на ВПУ в районе Абинской
и наблюдал около двух десятков воздушных боев летчиков 265-й дивизии.
Дрались они смело, напористо, но без учета обстановки в воздухе.
Несмотря на хорошую личную подготовку, в группе бой они вести еще но
научились, часто теряли друг друга, плохо использовали радио.
- Необходимо обратить самое серьезное внимание на боевое
сколачивание пар и звеньев, - говорил Вершинин. - Нужно чаще вылетать
парами и звеньями, реже - эскадрильями. Пусть пары в воздухе
взаимодействуют между собой, но не обязательно им находиться в едином
боевом порядке. Нужно располагаться поэшелонно с разницей в высоте в
500-1000 метров. Решительно потребуйте от своих летчиков, чтобы они
перестали возвращаться на аэродром по одному. Пара в воздухе не должна
быть делимой ни при каких обстоятельствах!
Заключая беседу, Вершинин сказал:
- И вот на что обратите внимание - отказ радио нужно расценивать
как отказ мотора или оружия. И попробуйте как-нибудь провести
конференцию летчиков. Она принесет им большую пользу, поможет
разобраться во многих новых для них тактических вопросах.
Савицкий, как он отмечал в своих мемуарах, надолго запомнил
встречу с командующим. Еще, вероятно, и потому, что хотя и не услышал
в тот раз нарекания от Вершинина, но по его настроению, строгому тону
понял, что он недоволен, и понял, чем именно. «Я угадывал, -
вспоминает Савицкий, - что он не одобряет моих боевых вылетов, хотя
открыто мне об этом и не говорит. Я понимал, что мне, как командиру
корпуса, следовало чаще находиться на своем командном пункте,
анализировать обстановку, более целеустремленно ставить задачи
полкам».
Воздушное сражение над Кубанью нарастало. В отдельные дни
проводилось до 50 групповых воздушных боев с участием по 30–50
самолетов с каждой стороны. Советская авиация неуклонно усиливала свою
активность.
Сказывалась и новая тактика действий истребителей: потери
противника резко возросли, а наши снизились. Массированные ночные
бомбардировки вражеских аэродромов все больше ослабляли возможности
бомбардировочной и штурмовой авиации противника. Достигнутое вначале в
|
|
