начальник отдела Павел Георгиевич Громушкин, проработавший в одном и том же 
подразделении аж со времен самого Шпигельгласа3 и начинавший свою карьеру с 
самых оперативных низов. В моем представлении конец 30х был таким отдаленным 
историческим пластом, который сливался и пропадал за временным горизонтом 
Рождества Христова. Поэтому Павел Георгиевич выглядел в моих глазах легендарной,
 почти мифической фигурой, сравнимой лишь с какимнибудь героем времен осады 
Трои. Он видел великих нелегалов Быстролетова, Короткова, Аксельрода, Ахмерова, 
Зарубина, сталкивался по работе с талантливыми оперативниками Агаянцем, 
Эйтингтоном, Судоплатовым, Серебрянским, Орловым и др.
      Не окончив ни гимназий, ни университетов, Павел Георгиевич был настоящим 
русским самородком, способным широко, погосударственному мыслить, воспринимать 
все новое и брать его на вооружение, разбираться в людях и уметь мобилизовывать 
их на достижение результатов. Только начальником отдела он проработал не менее 
двух десятков лет и крепко сидел в своем начальственном кресле при всех 
руководителях управления, разведки и председателях КГБ. Он уверенной рукой вел 
корабль по курсу, который сам определял и тщательно контролировал, держа нос по 
ветру. В известном смысле можно было, подобно французскому королю, говорить 
перефразированными словами, что отдел — это Павел Георгиевич. Официальное 
название нашего отдела не вызывало у большинства сотрудников ПГУ никаких 
ассоциаций, но достаточно было упомянуть, что его начальником был Павел 
Георгиевич, всем все становилось ясно.
      В нашем европейском направлении найти «целинные» страны было достаточно 
сложно — старушка Европа изъезжена и истоптана всеми разведками мира вдоль и 
поперек. И все же одна такая страна была найдена. Ею оказалась далекая и 
загадочная Исландия.
      — До войны и сразу после войны мы использовали возможности Скандинавских 
стран в наших оперативных целях, а вот последнее время както подзабыли о них. 
Сказались увлечение другими регионами и нехватка квалифицированных специалистов 
со знанием скандинавских языков, — заключил Павел Георгиевич, обращаясь скорее 
к начальнику направления Георгию Михайловичу Соколову, чем ко мне, желторотому 
оперу. Он вызвал меня к себе вместе с «направлением», чтобы предварительно 
обсудить мою краткосрочную командировку. — А вот Исландия для нас совершенно 
неизвестна. Надо съездить, посмотреть. Заодно и обкатку пройдешь, — заключил он,
 обращаясь уже ко мне.
      Я сидел, не чуя под собой стула и не пропуская ни одного слова, 
вылетавшего из слегка косноязычных уст начальника. Примерно так, вероятно, 
чувствовал себя Колумб, стоя на коленях перед испанским королем, 
формулировавшим для него задание перед отправкой в кругосветное путешествие. 
Неужели и я дожил до того момента, когда загляну по ту сторону бугра, за 
которым скрывается прекрасная неизвестность, обещающая славу, почет и успех? 
Как и все начинающие молодые оперработники, я буквально горел желанием 
побыстрее испытать себя в какомнибудь хоть маленьком деле.
      Начальство отпустило мне на Исландию две недели! Сразу после беседы у Пэ 
Гэ (такая лаконичная кличка была дана начальнику сотрудниками отдела) я 
приступил к подготовке к командировке: проштудировал все, что было в отделе и 
управлении, покопался в обшей и оперативной библиотеке, постажировался в других 
подразделениях, «скроил» и «примерил» на себя легенду мидовского работника.
      Отъезд из Москвы был намечен на первую декаду декабря 1968 года. По пути 
в исландскую столицу предстояло сделать пересадку в Копенгагене. Дания, бывшая 
колониальная владелица Исландии, взяла теперь на себя роль старшей сестры, 
попрежнему ревниво следившей за контактами со страной гейзеров и вулканов. 
Между обеими столицами была налажена регулярная авиалиния, обслуживаемая 
исландской компанией «Лофтлейдир». Услугами этой фирмы традиционно пользовались 
советские дипломаты, дипкурьеры и командировочные.
      Исландия тогда закупала в Советском Союзе нефть и нефтяные продукты, 
приглашала к себе советских гидростроителей и расплачивалась за все своей 
знаменитой треской и селедкой. Большие заголовки в мировой прессе сделала 
тогдашняя тресковая война Исландии с Великобританией, и симпатии советских 
людей были однозначно на стороне гордых исландцев, отстаивавших свое право на 
выживание. Рыбная продукция — основа экономики страны, рыболовство — главное 
занятие исландцев.
      …Самолет «Аэрофлота» приземлился в Каструпе гдето во второй половине дня,
 и над городом уже спускались сумерки. В транзитном зале, где нужно было 
дожидаться самолета на Рейкьявик, была запланирована встреча с представителем 
нашего отдела в составе копенгагенской резидентуры Олегом Гордиещским. В Центре 
я «сидел» на Скандинавских странах и курировал его работу. Я успел уже 
познакомиться с ним лично в 1967 году во время его приезда в очередной отпуск. 
В моем распоряжении было не менее пяти часов, и в голову закрадывалась 
крамольная мысль о том, как бы было здорово использовать это время на хотя бы 
мимолетное знакомство с датской столицей. И. Гончаров, проплывая на фрегате 
«Паллада» через Эресунн мимо Копенгагена, страшно расстроился изза того, что 
шторм помешал ему сойти на берег. Не попал в датскую столицу по какойто 
случайности и Н. Карамзин.
      Гордиевский встретил меня у трапа самолета и тут же представил маленькому 
тщедушному пожилому человечку, напоминавшему нахохлившегося воробья, по чужой 
воле оказавшегося в клетке. Это был посол СССР в Дании В. Орлов, прибывший в 
аэропорт, чтобы встретить какогото важного гостя из Москвы. До назначения в 
Копенгаген Орлов долго был не у дел в Москве, никуда не выезжая, пока не был 
востребован кемто на Старой площади для Дании. А вообщето он имел довольно 
громкое прошлое и оставил свой след в советской дипломатии.