<...> 
      Эта довольно образная и меткая характеристика «Рамзая», которую дает 
Уиллоуби по отзывам и рассказам лиц, близко знавшим Зорге, интересна для нас 
прежде всего как свидетельство того, что «Рамзай» сумел полностью вжиться в 
образ своего «второго я», надежно прикрывшись обликом высокомерного 
головореза-нациста. 
      Вместе с тем, говоря о серьезной и весьма щекотливой проблеме — 
деятельности советского разведчика под маской фашиста, уместно поставить 
вопрос: не выходил ли «Рамзай» за пределы необходимого, не преступал ли он 
допустимых границ и норм поведения советского разведчика-коммуниста, усиленно 
демонстрируя некоторые отрицательные в моральном смысле черты, свойственные 
нацистскому головорезу? 
      Речь идет, в частности, о пьянстве и беспорядочных связях с женщинами. 
Кроме замечания Уиллоуби, у нас нет иных, более конкретных указаний на запойное 
пьянство «Рамзая». Однако склонность к злоупотреблению спиртными напитками 
бесспорно была одной из слабостей «Рамзая», проявившейся в первые же месяцы его 
работы еще в Шанхае, где случалось, что в пьяном виде он ввязывался в драки и 
скандалы в барах и ресторанах. <...> 
      Образ жизни «Рамзая», вся система его взаимоотношений со знакомыми, 
коллегами, друзьями, несдержанность, высокомерие и т.п. позволяли безошибочно 
причислить его к разряду разнузданных представителей «высшей расы», для которых 
не существует обветшалых границ морали и нравственности. В этом смысле «Рамзай» 
добился большой удачи, надежно обеспечив себе соответствующую репутацию, 
вводившую в заблуждение и гестапо, и японскую контрразведку. 
      д) Германское посольство как основной объект личной разведывательной 
деятельности «Рамзая». 
      Особенностью деятельности «Рамзая» как резидента являлось то, что он не 
только объединял и направлял работу своей агентуры, но и лично сам вел 
непосредственную активную разведку по Германии, используя приобретенное им 
положение доверенного лица германского посольства. 
      Как уже указывалось, исходной основой для этого явилось сближение с 
германским военным атташе, впоследствии послом, Оттом и установление с ним 
неофициального 
257 
      сотрудничества в области сбора информации по Японии. Примеру Отта в 
дальнейшем следовали другие ответственные сотрудники посольства: военные атташе 
Шолль, Кречмер, моратташе Венекер, Литцман и др. 
<...> 
      Практически «Рамзай» приобрел возможность: 
      1) обмениваться мнениями с ответственными сотрудниками посольства и 
знакомиться с их докладами в Берлин по конфиденциальным вопросам 
германо-японских отношений и вопросам политики Германии в Европе и на Дальнем 
Востоке; 
      2) знакомиться с рядом документов, поступающих в посольство от 
периферийных германских органов — консульств, представительств, миссий и т.п., 
а также с различными директивами, указаниями и распоряжениями берлинских 
правительственных органов; 
      3) фотографировать документальные материалы, получаемые для ознакомления 
на дом, а в некоторых случаях фотографировать документы непосредственно на 
месте, в посольстве. 
      Такого рода возможности «Рамзаю» удалось приобрести уже в 1935 году, то 
есть не более чем через полтора-два года по прибытии в Японию. 
      В октябре 1936 года шанхайский резидент «Алекс» после встречи с «Рамзаем» 
сообщал Центру об условиях и методах его деятельности в германском посольстве: 
««Рамзай» дает Отту информации главным образом по экономике Японии, пишет ему 
на эти темы доклады. Время от времени передает ему также сведения военного и 
военно-политического характера. Отт целиком использует доклады «Рамзая» для 
своих докладов в Берлин. Дирксен такие относится к «Рамзаю» с доверием и 
принимает его для докладов, используя неоднократно информации «Рамзая» для 
своих докладов в Берлин. Отт, получив какие-либо интересные материалы или 
собираясь писать, приглашает «Рамзая» и знакомит его с материалами. Менее 
важные передает «Рамзаю» на дом для ознакомления, более важные, секретные — 
«Рамзай» читает у него в кабинете. Бывает, что Отт, дав материал, уходит из 
кабинета по делам или с очередным докладом к послу. «Рамзай» выявил расписание 
этих докладов (продолжающихся 20-40 минут) и, пользуясь этим, приходит к Отту 
минут за 15 до доклада — с тем, чтобы задержаться с материалами на время его 
отсутствия. За это время он имеет возможность сфотографировать материалы». 
      Особенно массовое фотографирование немецких документов «Рамзай» 
практиковал в 1936-1938 гг., когда штат германского посольства не был 
многочисленным, помещения посольства не были переполнены сотрудниками и не была 
еще организована жесткая охрана и контроль за хранением и выдачей документов. В 
этот период нередко с очередной почтой «Рамзай» присылал по нескольку сот 
кадров, заснятых на пленку документов. В числе этих документов (часть которых 
получала высокую оценку) были: экономические и политические обзоры и доклады 
германских консульств и посольства в Китае, доклады в Берлин военного атташе, 
политические доклады посла Дирксена и т.п. 
      Однако начиная примерно с 1938 года обстановка в стенах германского 
посольства начала изменяться, делаясь все более неблагоприятной для 
деятельности «Рамзая». По мере расширения японо-германских связей после 
заключения договора кадры германских представительств стали сильно разрастаться.