герь, они пускают огонь, и еще в качестве убийц убивают людей. Во многих 
случаях используются эти синоби. Называют их также "моно-кики", "синоби-мэцукэ" 
и еще по-разному. Если с самого начала служебные обязанности их не оговорены, 
нет таких заданий, которые бы им не поручали. 
       Служат в качестве синоби простолюдины, "легконогие" (асигару), 
полицейские стражники (досин), раппа, сэппа и другие. Неподалеку от столицы 
Киото в провинции Ига и в Кога (провинции) Оми было много дзи-дзамураев, после 
годов Онин (1467-1477) они создали свои партии (то), и днем и ночью стали вести 
военные действия, занимались также кражами и грабежом. Многие из них стали 
мастерами в собственном искусстве шпионажа (кантё-но дзёцу), после чего князья 
(даймё) всех кланов стали нанимать этих дзи-дзамураев (на службу). Обычным 
делом стало назначать их на должности лазутчиков (синоби). И прозвали их 
Ига-моно - "Люди из Ига" - и Кога-моно - "Люди из Кога"" (перевод цит. со 
старояпонского по изд.: Кодзи руйэн. Токио, 1969, т.34, с.346). 
       Эта цитата очень часто встречается в различных японских исследованиях по 
нин-дзюцу, и в этом нет ничего странного, ведь в ней довольно точно расставлены 
все акценты относительно того, кто такие ниндзя (или, как они названы в 
источнике, синоби-но моно) и какова роль пресловутых тайных кланов в развитии 
искусства шпионажа. Итак, что же такого важного заложено в этом отрывке? 
       Во-первых, из цитаты следует, что синоби-но моно - это военные шпионы и 
разведчики, находящиеся на службе у феодальных князей. Именно "шпионская" 
функция, а не принадлежность к какому-либо религиозно-мистическому учению, 
является основой для выделения этой категории. Именно поэтому источник запросто 
заменяет слово "ниндзюцу" словом "кантё-но дзюцу", которое обозначает именно 
шпионское искусство без примеси каких-либо духовных аспектов, а вполне 
тривиальные слова со значением "шпион" - кантё и тёдзя, пришедшие из Китая и 
использующиеся для обозначения этого рода занятий по сей день, трактует как 
синонимы к "синоби-но моно". 
       Примечателен в этом смысле список групп, из которых набираются синоби - 
это и простолюдины, и низший слой самураев (асигару), и так называемые 
стражники (досин), выполнявшие полицейские функции и охранявшие замки феодалов, 
и различный военно-уголовный сброд сэппа и раппа (которые, по сообщению 
японских источников, представляли собой банды "разбойников гор и полей"). 
Добавьте к этому тот факт, что в ряде источников, например в "Дневнике семьи 
Момии" ("Момии-кэ никки") используется термин "синоби-но самурай" (см. "Кодзи 
руйэн", т.34, с.355), то есть "самурай, выполняющий функции синоби-но моно", и 
становится ясно, что синоби-но моно на службе у какого-нибудь князя мог стать 
практически любой человек, обладавший специальными навыками. 
       Далее, в отрывке из "Букэ мёмокусё" очень точно сформулирована роль 
знаменитых группировок из Ига и Кога. Среди их представителей было немало 
мастеров "собственного искусства шпионажа", то есть там действительно 
существовала традиция изучения нин-дзюцу и передачи его знаний из поколения в 
поколение. Однако "люди из Ига и Кога" отнюдь не названы создателями искусства 
шпионажа, да и выход их на большую арену шпионажа отнесен к довольно позднему 
периоду - к концу XV века. 
       Конечно, на основании одной только этой цитаты нельзя судить о столь 
сложном феномене как нин-дзюцу, но ее подкрепляют многочисленные сообщения из 
других исторических источников, например из "Хроники пяти поколений Ходзё" 
("Ходзё годайки"), "Записей восьми провинций Канто" ("Ханхассю-року"), 
"Воинской хроники Мацуо" ("Мацуо-гунки") и целого ряда других. 
       Таким образом можно сделать вывод о том, что современные "историки 
нин-дзюцу" сильно исказили реальный образ японских "невидимок", а значит 
концепция истории нин-дзюцу, господствующая в современной литературе на эту 
тему, требует пересмотра на основе анализа имеющихся исторических документов, 
что я и попытаюсь сделать далее. 
       Итак, когда же возникло нин-дзюцу? Ответить на этот вопрос одновременно 
и очень легко, и очень сложно. Легко, потому что многие элементы этого 
искусства - следопытство, умение выслеживать врага, бесшумно подкрадываться - 
связаны с охотой, а потому были известны уже первобытным людям. Однако в 
средневековой Японии нин-дзюцу фигурирует не просто как набор разрозненных 
методов, а как стройная система, опирающаяся на разработанную теорию, то есть 
как особая наука и особое искусство. Наукой нин-дзюцу можно назвать благодаря 
строго логичному, рациональному строю его принципов, но, с другой стороны, оно, 
как всякое подлинное искусство не терпит шаблона и требует подлинно творческого 
подхода от своего исполнителя. Поэтому, говоря об истоках нин-дзюцу, важно 
определить с какого момента разрозненные элементы оказались соединенными в 
единую систему. 
       Японские историки связывают становление нин-дзюцу в качестве особой 
науки-искусства с влиянием знаменитого китайского трактата по военному 
искусству "Сунь-цзы", который был написан приблизительно в V веке до н.э. и в 
VII веке уже нашей эры завезен в Японию. В этой работе в главе "Использование 
шпионов" китайский военный мыслитель Сунь У впервые в мировой практике дал 
систематическое описание конкретных методов использования шпионов. Однако вклад 
китайского стратега в развитие нин-дзюцу отнюдь не исчерпывается этим фактом. В 
своем трактате Сунь У сумел сформулировать особый принцип военного искусства, 
который пронизал нин-дзюцу снизу доверху и который, в силу решающего значения 
для этого искусства, можно назвать его сущностью. 
       О чем идет речь? В третьей главе трактата, название которой можно 
перевести как "Стратегическое нападение" (Н.И.Конрад) или как "Нападение 
посредством стратагемы" (Л.Джайлз), провозглашается: "Сто раз сразиться и сто 
раз победить - это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего - покорить чужую 
арм