— Лучший способ — ублажить его каким-то образом, дать ему почувствовать, 
что с ним обращаются, как с наследником знаменитого дома. Видимо, я ошибся, 
послав тебя к нему. 
    Сэкисюсай взглянул на Оцу. 
    — Я думаю, что женщина с этим лучше справится. Оцу как раз подходит для 
такого дела. 
    — К вашим услугам! Нужно идти прямо сейчас? — живо откликнулась Оцу. 
    — Не торопись. Подождем до завтрашнего утра. 
    Сэкисюсай быстро написал простое по форме письмо, какое мог бы сочинить 
мастер чайной церемонии, и передал его Оцу вместе с пионом, похожим на тот, что 
он поставил в вазу. 
    — Отдай ему и скажи, что пришла вместо меня, потому как я простудился. 
Посмотрим, каков будет ответ. 
    На следующее утро Оцу накинула на голову длинную шаль. Они вышли из моды в 
Киото, даже у дам из высших слоев, но в провинции женщины среднего сословия все 
еще носили их. В конюшне, находившейся за пределами замка, Оцу попросила лошадь.
 Конюх, чистивший стойла, спросил: 
    — Едете куда-то? 
    — На постоялый двор «Ватая» по поручению господина Ягю. 
    — Проводить вас? 
    — Не нужно. 
    — С лошадью справитесь? 
    — Конечно. Я их люблю. На родине, в Мимасаке, я ездила на необъезженных 
лошадях. 
    Лошадь тронулась, и красно-коричневая шаль затрепетала на ветру. Оцу 
уверенно держалась в седле, держа поводья одной рукой, в другой у нее были 
письмо и слегка поникший пион. Крестьяне и батраки в поле приветливо махали ей 
— местные жители привязались к ней за недолгое её пребывание в селении. 
Отношения между обитателями Коягю и Сэкисюсаем были гораздо теплее, чем принято 
между феодалом и крестьянами. Крестьяне, зная, что эта красивая девушка играет 
на флейте для их господина, распространяли на Оцу любовь и восхищение, которые 
питали к старому хозяину. 
    Прискакав в «Ватая», Оцу привязала лошадь в саду под деревом. 
    — Добро пожаловать! — встретила ее Котя. — Останетесь ночевать? 
    — Нет, я привезла послание из замка Коягю для Ёсиоки Дэнситиро. Он еще не 
съехал? 
    — Подождите минутку! 
    Котя исчезла. Появление Оцу произвело легкий переполох среди путников, 
которые шумно готовились к отъезду, обуваясь и навьючивая багаж на лошадей. 
    — Кто это? 
    — Интересно, к кому она приехала? 
    Красота, изящные манеры Оцу, редкие в такой глуши, привлекли всеобщее 
внимание. Гости перешептывались и оглядывались, пока Котя не увела Оцу в дом. 
    Дэнситиро и его друзья, накануне засидевшиеся за сакэ до поздней ночи, 
только что встали. Когда им сообщили о прибытии гонца из замка, они решили, что 
это вчерашний самурай. Появление Оцу с белым пионом повергло их в изумление. 
    — Простите за беспорядок в комнате... 
    Молодые самураи смущенно расправили кимоно и сели, приняв подобающую 
этикету позу. 
    — Пожалуйста, проходите! 
    — Меня послал хозяин замка Коягю, — сказала Оцу, положив перед Дэнситиро 
письмо и пион. — Будьте добры, прочтите письмо. 
    — А, письмо! Хорошо, сейчас. 
    Дэнситиро развернул короткий свиток. Письмо, написанное блеклой тушью, 
издавало тонкий аромат чая. Оно гласило: 
    «Примите мои извинения за то, что приветствую вас письменно и не при личной 
встрече, невозможной из-за простуды. Полагаю, что чистота пиона будет вам 
приятнее мокрого носа старика. Пион вы примете из рук другого цветка. Надеюсь 
на ваше прощение. Мое дряхлое тело давно уже удалилось от мирской суеты. Я не 
решаюсь появляться на людях. Пожалуйста, одарите старика сочувственной улыбкой».
 
    Дэнситиро, презрительно фыркнув, свернул свиток. 
    — И это все? — спросил он. 
    — Господин Ягю еще передал, что был бы рад пригласить вас на чай, но 
сомневается, что вам понравится прием, поскольку в замке только воины, ничего 
не смыслящие в тонкостях чайной церемонии. Мунэнори находится в Эдо, поэтому 
этикет приема будет столь неуклюж, что вызовет лишь смех у столичных гостей. 
Господин Ягю поручил мне попросить у вас прощения и выразил надежду, что в 
будущем надеется на встречу с вами. 
    Ха-ха! — саркастически воскликнул Дэнситиро. Лицо его выдавало 
подозрительность. — Насколько я понял, Сэкисюсай обеспокоен тем, что нас не 
удовлетворят тонкости чайной церемонии. По правде говоря, мы, выходцы из 
самурайских семей, ничего не смыслим в ней. Мы намеревались лично справиться о 
здоровье Сэкисюсая и уговорить его дать нам урок фехтования. 
    — Господин Ягю это понимает. Отойдя от дел, он приобрел привычку выражать 
мысли понятиями чайной церемонии. 
    — Придется отказаться от наших планов. Передайте, пожалуйста, что мы хотели 
бы его увидеть в следующий приезд, — раздосадованно ответил Дэнситиро, 
протягивая пион Оцу. 
    — Он вам не понравился? Господин Ягю полагал, что цветок скрасит вам дорогу.