завершил воссоединение страны, однако умер в 1598 году, не успев передать 
власть своему малолетнему наследнику. Наиболее могущественный вассал Хидэёси — 
Токугава Иэясу, крупный феодал, правивший большей частью восточной Японии из 
своего замка в Эдо, теперешнего Токио, — добился первенства, нанеся поражение 
коалиции западных даймё при Сэкигахаре в 1600 году. Три года спустя он принял 
традиционный титул сегуна — военного правителя, властвовавшего над всей страной 
от имени древнего, но не имевшего никакого влияния императорского дома. В 1605 
году Иэясу передал полномочия сегуна своему сыну Хидэтаде, сохранив в своих 
руках реальные бразды правления, пока не разбил сторонников наследника Хидэёси 
при осаде замка Осака в 1614 и 1615 годах. 
    Первые три правителя из рода Токугава установили такой твердый контроль над 
Японией, что их правление продлилось более чем два с половиной века, пока оно 
не было свергнуто в 1868 году в бурную эпоху, которая последовала вслед за 
возобновлением контактов Японии с Западом, начавшихся пятнадцатью годами ранее. 
Клан Токугава правил страной, опираясь на полунезависимых наследственных даймё, 
число которых к концу сёгуната достигло двухсот шестидесяти пяти; даймё, в свою 
очередь, правили своими владениями с помощью вассалов — наследственных самураев.
 С прекращением постоянных войн и наступлением прочного и контролируемого мира 
произошло резкое классовое размежевание между самураями, которые имели право 
носить два меча и иметь фамилию, и простолюдинами, среди которых встречались 
богатые купцы и землевладельцы, но они были лишены права иметь оружие и носить 
фамилии. 
    Однако в описываемое Ёсикавой время это классовое разделение еще не было 
таким четким. Почти повсюду бродили банды воинов-крестьян, в стране 
разбойничали ронины, или самураи, лишенные патрона. Это были главным образом 
остатки войск даймё, потерявших свои владения в результате битвы при Сэкигахаре 
или более ранних войн. Потребовалось поколение, даже два, прежде чем общество в 
рамках системы Токугавы четко разделилось на классы; до этого оно пребывало в 
состоянии брожения и внутренней неустойчивости. 
    Другой знаменательной переменой в начале семнадцатого века в Японии было 
появление новой системы правления. С окончанием крупных боевых действий и 
восстановлением мира правящий военный класс обнаружил, что для успешного 
управления страной административные таланты гораздо важнее, чем военные навыки. 
Началось постепенное превращение класса самураев из воинов, владеющих мечом и 
мушкетом, в бюрократов, умеющих пользоваться кистью и бумагой. В условиях мира 
самоконтроль и образование возвысились над военным искусством. Западный 
читатель удивится тому, насколько широко была распространена грамотность в 
Японии уже в начале семнадцатого века, насколько часто японцы ссылались на 
китайскую историю и литературу, подобно тому, как современные им 
западноевропейцы обращались к традициям Древней Греции и Рима. 
    Третье крупное преобразование в Японии эпохи Миямото Мусаси произошло в 
области оружия. Во второй половине шестнадцатого века фитильный мушкет, 
незадолго до этого завезенный в Японию португальцами, стал главным боевым 
оружием. В условиях мира самураи могли позволить себе с презрением отвергнуть 
огнестрельное оружие и вернуться к традиционному мечу. Расцвели многочисленные 
фехтовальные школы. Возможности для применения меча в настоящих военных 
действиях резко сузились, поэтому военное искусство постепенно сменилось 
искусством боевых единоборств. При овладении последними постоянно 
подчеркивалось значение самоконтроля и воспитания характера, а не чисто военные 
достижения фехтовальных навыков, которые редко удавалось продемонстрировать в 
настоящем деле. 
    Повествование Ёсикавы о юных годах Миямото иллюстрирует все эти перемены, 
происходившие в Японии. Мусаси был типичным ронином из горной деревни и стал 
оседлым самураем-вассалом только под конец жизни. Он основал школу фехтования и 
самое главное — постепенно превратился из человека, следовавшего инстинктам 
воина, в фанатичного приверженца самодисциплины в духе Дзэн-буддизма, 
исповедующего самоконтроль и слияние с природой. В молодые годы Миямото все еще 
происходили смертельные поединки, напоминавшие турниры средневековой Европы, но 
Ёсикава изображает Мусаси человеком, сознательно превращающим боевое мастерство 
из средства войны в способ воспитания характера в условиях мира. Военное 
искусство, самодисциплина духа и эстетическая утонченность слились в единое 
целое. Этот портрет Миямото Мусаси, по всей видимости, недалек от исторического 
оригинала. Миямото Мусаси известен и как талантливый художник, зрелый скульптор,
 и как мастер владения мечом. 
    Япония семнадцатого века, воплощенная в образе Миямото Мусаси, глубоко 
вошла в сознание японцев. Долгое и относительно спокойное правление Токугавы 
сохранилось по форме и содержанию, хотя и в несколько окостенелом виде, до 
середины девятнадцатого века — это всего лишь сто с небольшим лет тому назад. 
Сам Ёсикава был сыном бывшего самурая, который подобно многим представителям 
своего класса так и не сумел приспособиться к новым экономическим условиям. В 
новой Японии самураи не нашли себе места, однако большинство тогдашних лидеров 
были выходцами из класса феодалов, и романтический ореол, окутывавший самураев, 
в обязательном порядке поддерживался всей системой образования, становясь 
духовной основой самосознания японской нации. Этому процессу способствовали 
литературные произведения, такие как «Десять меченосцев», пьесы и фильмы, 
поставленные на их сюжет. 
    Эпоха Миямото Мусаси так же дорога и близка современному японцу, как период 
Гражданской войны американцу, поэтому сравнение романа Ёсикавы с «Унесенными 
ветром» отнюдь не случайно. Времена самураев все еще живы в душах японцев. 
Многие японцы предпочитают видеть себя бескомпромиссно индивидуалистичными,