продержаться в течение года, не подтверждая, по требованию вождя, свою силу. 
Неудача для него означала бы просто — смерть. И нелепая гипотеза о том, что они 
якобы используют свою способность предсказывать перемену погоды и вызывают лишь 
те атмосферные явления, которые и без того неминуемо должны были произойти, — 
лишена всякого смысла и является лишь уловкой миссионеров. Местные вожди, 
подобно любому туземцу, способны определить приближение перемены погоды за 
много часов до того, как она наступит. И не кажется ли по меньшей мере странным,
 что вожди, посылая за заклинателем дождя, одаривают его скотом, причем в 
количестве, которого ему хватит на год, и это помимо жен и других предметов 
роскоши, если вызов дождя является заурядным явлением? 
Я хорошо помню свое первое впечатление от этих колдунов. В течение многих 
недель не было дождя, несмотря на то, что был период дождей. Посевы маиса 
погибали от засухи; по все местности резали скот; женщины и дети умирали 
сотнями; воины находились в таком же плачевном положении и были похожи на 
скелеты. День за днем солнце выжигало землю, подобно раскаленному медному шару. 
Не было ни одного облака, за которое оно могло бы спрятаться хоть на миг, и вся 
природа увядала в этом огненном горниле. Неожиданно вождь племени приказал бить 
в барабан, на звук которого поспешно собрались все воины. Он объявил о прибытии 
двух знаменитых заклинателей дождя, которые незамедлительно приступят к 
преодолению бедствия. Старший из этих двоих был чахлый, кривоногий, низкорослый 
мужчина, его седеющие волосы были сальные и грязные, и их не украшали перья. 
Второй был более приятный субъект сусунской расы, но с очень угрюмым выражением 
лица. Сидящие на корточках негры образовали большой круг, собравшиеся — по 
какой-то им одним известной причине — были вооружены до зубов, вождь находился 
в центре круга, заклинатели дождя — напротив него, они начали свое колдовское 
действо. Солнце было в зените. То один, то другой пристальный взор обшаривал 
горизонт, но не было ни малейшего намека на появление облака. Вскоре старик 
упал на землю и забился в конвульсиях, похожих на эпилепсию, его товарищ встал 
у его ног, указывая обеими руками на раскаленное небо. Все взгляды устремились 
вслед за его жестом в поисках точки, на которую были направлены его руки, но 
ничего не было видно. Неподвижный как каменная статуя, он стоял, приковав взор 
к небу. Не прошло и минуты, как на совершенно чистом небе образовалось едва 
заметное странное пятнышко, отливавшее медью. В следующую минуту оно стало 
темнеть, увеличиваясь в размерах, и буквально на глазах превратилось в черное 
облако, которое очень скоро закрыло все небо. Быстро стемнело. Еще минута, и 
наступившие сумерки прорезала яркая вспышка молнии, на иссушенную землю хлынули 
потоки воды. Этот ливень запомнился надолго. В течение двух суток дождь хлестал 
как из ведра, казалось, он все смоет с лица земли. 
После того как вождь отпустил заклинателей дождя, одарив их скотом и дорогими 
подарками, я пробралась в хижину, в которой они находились, и всю ночь напролет 
провела в беседе, расспрашивая магических искусников. Это была обычная 
тростниковая хижина диаметром в сорок футов, плетеные стенки которой прочно 
держались на деревянных сваях, глубоко вогнанных в землю; конусообразная крыша 
была настолько плотной, что ни капли дождя не проникало во внутрь. В конце 
концов я уговорила их продемонстрировать мне парочку своих трюков. Они завели 
заунывную песню, или, вернее, длинное неразборчивое заклинание, и по прошествии 
нескольких минут младший из них подпрыгнул, словно его подбросила вверх некая 
скрытая пружина, и завис под самым потолком, свободно паря в воздухе. Яркий 
свет от большого костра в центре хижины освещал все вокруг до мельчайшей детали,
 поэтому я встала и подошла поближе, чтобы хорошенько разглядеть человека, 
парящего в трех футах от земли, — не было ни малейшего сомнения в его левитации.
 Потом он подплыл к сплошной стене и просочился сквозь нее наружу. Я 
стремительно рванулась к дверному проему, расположенному в противоположной 
стороне, и обежав хижину, огляделась по сторонам. Я увидела светящуюся фигуру, 
которая была похожа на человека, натертого фосфорным маслом; но мне хотелось 
поскорее укрыться от потоков нескончаемого дождя. Когда я вернулась в хижину, 
там находился только старик. Я тщательно обследовала стену, но не нашла 
никакого отверстия. Старик ни на минуту не прекращал своего монотонного пения, 
и вскоре в хижине снова появился его товарищ, по-прежнему парящий в воздухе. Он 
медленно опустился на пол, и я увидела его темную кожу, блестевшую от дождя. 
Лохмотья, служившие ему одеждой, были такие мокрые, хоть выжимай. 
Настала очередь старика, который для демонстрации своих феноменальных 
способностей несколько раз мгновенно исчезал и неожиданно появлялся вновь; 
причем в результате этих таинственных исчезновений он оказался таким же 
насквозь промокшим, как и его молодой спутник. 
Дальнейшее представление было еще более захватывающим. Следуя указаниям старика,
 мы расположились вокруг костра таким образом, чтобы каждый из нас сидел в 
точке, являющейся вершиной воображаемого правильного треугольника. Мужчины 
стали медленно раскачиваться в такт пению, делая в направлении огня пассы 
руками, как вдруг, к моему неописуемому ужасу, из раскаленных углей выползло с 
дюжину ядовитых змей — самых смертоносных змей во всей Африке — и, свиваясь в 
кольца и вставая на хвосты, закружились в своем дьявольском танце внутри хижины,
 непрерывно и устрашающе шипя. По команде старого колдуна они все бросились в 
пламя и исчезли. Затем молодой мужчина вскочил и начал описывать круги вокруг 
костра; оказавшись напротив меня, он упал на колени и открыл рот, из которого 
тут же высунулась голова ядовитой змеи. Он схватил ее и вытащил из глотки, — 
змея оказалась не менее трех футов длиной, — и швырнул ее вслед за другими 
змеями в огонь. В скором времени он вытащил семь змей, одну за другой, и точно 
также всех их приговорил к сожжению, переправив в костер. 
Это было весьма впечатляющее зрелище, но им не терпелось узнать, каким образом