программы), затем воспитатели, педагоги и, наконец, Общество, как некая 
самостоятельная, надындивидуальная сущность. И это помимо тех программ, которые 
заложены в нас природой! Массовое производство, массовая культура, массовое… 
сознание. Нет, мы не муравьи. Мы гораздо более совершенные механизмы. У 
муравьев существует только один уровень программирования. Тот, что находится в 
ведении природы.
     Самое интересное, мы настолько свыклись со своим положением, что 
совершенно не замечаем механистического характера наших мыслей и действий. Меня 
рассчитали с работы и первое, что я сделаю, кинусь искать новую, иначе умру с 
голода. Это программа. Окончил школу, срочно поступай в институт; не важно на 
кого учиться, главное учиться. Это тоже программа. Подошел срок – выходи замуж, 
что ты, хуже людей?!. Программы, программы, программы… Хорошие и плохие, 
рациональные и не очень. «Не кричи на весь троллейбус, а то отдам тебя вон тому 
дяде, он тебя унесет!» Вот где кончается Человек и начинается робот.
     Страшнее всего то, что никогда не хватает времени на то, чтобы 
остановиться и задуматься над тем, как мы живем, что собою  представляем. Беда 
не в том, что вся наша жизнь подчиняется программам. Это, как раз, необходимое 
условие всякой деятельности. Беда в том, что управляющие нами программы на 
девяносто девять процентов нами не осознаются. Мы действуем не как 
одухотворенные существа, а подобно зомби или марионеткам. Невероятно но, как 
правило, нас такое положение вещей вполне устраивает. Так легче жить, легче 
подчиняться, легче умирать…
     Надеюсь, дорогой читатель, что все сказанное к тебе не относится. Если ты 
держишь в руках эту книгу, значит, уровень твоего духовного развития достиг той 
критической отметки, где заканчивается зомби и начинается Человек. Ты не хочешь 
больше пассивно скользить по течению жизни, подобно щепке, упавшей в речной 
поток. У тебя появилась потребность взять собственную судьбу в свои руки, 
осмыслить и пересмотреть те программы, которым ты так долго был вынужден  
подчиняться. Осмыслить, пересмотреть, а в случае необходимости внести в них 
нужную коррективу. У тебя появилась потребность составлять эти программы самому.

     Ты хочешь знать, кто ты? Для чего существуешь на этой земле? Что 
представляет мир, который тебя окружает и какие в нем действуют законы? Ты 
хочешь знать, есть ли Тот, кто создал этот мир и эти законы, а если есть, то, 
что Он такое? Это великолепно! Это означает, что ты действительно Человек, ибо 
ни один робот, ни один зомби ставить перед собой подобные вопросы не способен. 
Для них они ни к чему, за них все делает программа. 
     Отлично помню, когда впервые это случилось со мной. Мне было четырнадцать, 
я возвращался из школы. Стоял морозный зимний вечер. Снег под ногами хрустел, а 
в черном бездонном небе светились тысячи ярких звездочек. Именно с вида этого 
неба все и началось. Я остановился, пораженный беспредельностью навалившейся на 
меня бездны. Впервые, своим детским рассудком, я попытался постичь тайну 
бесконечности и… не смог! В душу закрался леденящий ужас. Таким ничтожным 
показался я себе в сравнении с этой величественной чернотой, такими ничтожными 
показались все мы, что еще немного и я бы, наверное, закричал. Мало-помалу ужас 
прошел, но ощущение Тайны осталось. Как можно жить, занимаясь какими-то 
мелочными делишками, — недоумевал я, — когда рядом с нами присутствует такая 
непостижимая, такая грандиозная Тайна?!. 
     Этот случай наложил неизгладимый отпечаток на всю мою дальнейшую жизнь. До 
сих пор меня удивляет тот факт, что подобные переживания, в той или иной форме, 
знакомы каждому из нас. Однако для кого-то они являются толчком, стимулом 
осознать себя и свое место в этом мире, а для кого-то, (для подавляющего 
большинства), проходят бесследно, вызвав, разве что, легкое недоумение.
     В то время, когда я учился в школе, никаких альтернатив 
материалистическому и атеистическому мировосприятию у нас не было. Я с головой 
окунулся в естественные науки, но чем дальше, тем очевиднее становилась простая 
истина: « если Я, это всего лишь мое тело, то есть определенная комбинация 
молекул и атомов, то рано или поздно, когда атомы вернутся в свое 
первоначальное состояние, моему Я придет конец». Меня, просто-напросто, не 
станет! Знакомо ли вам чувство, которое охватывает человека, осознавшего 
конечность своего единственного и неповторимого «Я»?  Весь этот мир останется, 
а меня не будет. Не будет мыслей и переживаний, не будет вообще ничего! Но 
зачем тогда рождаться, зачем жить, зачем страдать и мучаться, если в итоге – 
ничто?!. 
     Так началось мое знакомство с философией. Вся великая отечественная 
литература с предельной простотой и ясностью пыталась показать мне, что главное,
 это жить ради окружающих меня людей, ради общества, ради будущих поколений. 
Необходимо выйти к «другой жизни людей» с тем, чтобы принять эту другую жизнь, 
как продолжение своей собственной, — наставлял Лев Николаевич Толстой. — В этом 
цель, смысл и счастье всякой человеческой личности. Но если конечно мое 
единичное «Я», —  возникали невольные мысли, — значит, конечно и 
«Я»-общечеловеческое! В чем же тут смысл?  
     Смысл жизни в том, чтобы жить, — продолжали наставлять великие педагоги, — 
высший и окончательный смысл жизни в ней же самой, в ее полноценном и 
всестороннем развитии.  Извините, — тут же вырывалось у меня, — но мне-то какое 
до всего этого дело, если то, что меня ожидает, (сначала лично меня, а в 
несколько более отдаленной перспективе и все человечество), есть смерть, а 
значит, все то же ничто. Будь я животным, для которого подобных вопросов не 
существует, возможно «жизнь ради жизни» меня бы устроила, но ведь я человек. Я 
обладаю разумом и понимать то, зачем я живу, для меня так же необходимо, как